24. Учреждение типографии

При открытии училищ Державин действовал только как просвещенный и усердный исполнитель правительственного распоряжения; учреждение же типографии было в полном смысле собственным его делом. Первоначально он при этом имел в виду только устранение лишней переписки, — цель, для которой он и впоследствии, будучи министром, завел при сенате печатные записки. Для сокращения делопроизводства по управлению Тамбовской губернии он придумал разные меры, подробно им самим изложенные. Одною из них было и учреждение типографии.

Для осуществления этой мысли он вступил в переписку с Москвою. Сперва он хотел было прибегнуть к посредничеству Хераскова, но потом решился прямо просить помощи людей, стоявших у самого дела, и обратился с письмом к князю Николаю Никитичу Трубецкому, главному сотруднику Новикова и одному из деятельнейших членов типографской компании. «По обширности здешней губернии и по множеству текущих дел, — писал губернатор между прочим, — весьма много таких бумаг, которые бы чрез типографию скорее течение свое имели: то ежели усмотрю я выгоду, что дешевле один стан, нежели множество пустокормов подьячих содержать, я бы решился, единственно для канцелярского производства, завесть здесь типографию».

Поэтому Державин просил кн. Трубецкого переговорить с Новиковым, нет ли у него в типографии продажного станка со всеми принадлежностями, а также лишних людей, которые согласились бы ехать в Тамбов. На это письмо отвечал сам Новиков и сообщил смету расходов на заведение провинциальной типографии. Он полагал, что для нее достаточно будет одного наборщика и одного тередорщика (печатника), которых можно найти из русских, с жалованьем первому по 100, а второму по 80 руб. в год, и вместе с тем он советовал взять в ученики солдатских детей, которые в год могут обучиться, так что впоследствии содержание типографии может стоить еще дешевле. Что касается литер, то Новиков предлагал обзавестись подержанными, которых могло стать лет на десять. По этой смете все издержки на первоначальное устройство и на жалованье двум мастерам исчислены были в 1780 руб., а на содержание типографии, не считая учеников, требовалось 280 руб. в год. Переписка эта привела к скорому соглашению. Все нужные предметы были присланы в Тамбов зимним путем, и в начале 1788 года типография открыла свою деятельность.

Письмо Новикова, показывающее, что он считал Державина одним из старых приятелей своих, любопытно еще и в другом отношении: «именем всех членов типографской компании» он просил тамбовского губернатора содействовать к подписке на газеты и книги, означенные в приложенных к письму объявлениях. Тогда уже производилось дело о печатании Новиковым книг вредного содержания, начавшееся еще в конце 1785 года. Из письма его к Державину видно, что, несмотря на то, он продолжал свою торговлю, и догадка его биографа, что книжная лавка его в Москве тогда еще не была запечатана, оправдывается. В ту пору Новиков обвинялся еще только в качестве типографщика; преследование его и близких к нему лиц как масонов и мартинистов началось не прежде 1792 года.

К письму Новикова был также приложен счет книгам, высланным Державину перед отъездом его в Петрозаводск и в первое время пребывания его в этом городе. В счете значится около 300 заглавий, и итог его — 555 рублей, а за вычетом 20% — 444 р. Книги, отправленные в Петрозаводск, составляют целую библиотеку самого разнородного содержания: тут есть и духовные сочинения, и исторические, и путешествия, и сказки, и поэзия. Очевидно, что губернатор, отправляясь представителем власти в провинцию и притом в край, довольно еще мало развитый в отношении к гражданственности, хотел быть там и представителем просвещения, хотел иметь в руках своих средства для распространения образованности в местном обществе.

В новозаведенной тамбовской типографии стали печататься сенатские указы, предписания наместнического правления, требовавшие скорого исполнения, также разные публикации, между прочим сведения о ценах хлеба (чем обуздывалась алчность провиантских комиссионеров) и т. п. Для собирания материалов к этим публикациям и для самого составления последних учрежден был особый стол. При соблюдении известного, придуманного Державиным порядка в сдаче дел статьи, предназначенные для гласности, могли печататься каждую неделю по субботам и воскресеньям; потом они рассылались к городничим, а по оглашении их во всем уезде через нижний земский суд прибивались к стенам в церквях, на базарах и ярмарках для всеобщего сведения. Этим способом вся губерния в короткое время узнавала о всяких правительственных распоряжениях, о наложенных на имения запрещениях или снятии их, о подрядах и откупах, о беглых рекрутах и проч., «о чем, — замечает Державин, — неточные публикации производят в делах не токмо замешательство и затруднение, но и самые злоупотребления». Таким образом, Державину должно быть приписано первое начало издания губернских ведомостей, окончательно установленного в царствование императора Николая. Впрочем, Державину не удалось дать своим публикациям ту степень развития, о которой он помышлял; препятствие к тому встретил он со стороны боязливого наместника. Получив от губернатора, в начале 1788 года, официальное сведение «о заведении в Тамбове вольной типографии» и первые напечатанные в ней известия, Гудович отвечал, правда, «что не нашел в таковом заведении ничего с законами несогласного, что известия касательно подрядов, продаж и прочие подобные объявления также ничего законопротивного в себе не заключают»; но за этим следовала знаменательная оговорка: «Одну токмо статью сих известий, сказывающую, что в Шацком и Елатомском уездах разбойническая партия делала многие грабежи и что часть оной 24-го декабря переловлена и главный атаман по поимке, когда чинил су противление, застрелен из ружья, я считаю излишнею и ненужною, потому что заключающееся в ней первое объявление о бывших грабежах ничего приятного публике не приносит, а второе о поимке их еще не совсем достоверно, поколику и я по долгу звания моего ниоткуда о том надлежащего и порядочного сведения еще не имею; а потому и желал бы я, чтоб впредь таковые статьи вносимы в печать не были; а затем все известия, какие печататься будут, доставлялись бы впредь ко мне в копиях для сведения»; т. е., другими словами, Гудович желал видеть в печати только известия о том, что все по губернии обстоит благополучно, и присваивал себе право цензуры над публикациями губернатора.

Кроме официальных бумаг, в тамбовской типографии вскоре начали печататься и литературные труды; например, из сочинений самого Державина она напечатала «Речь, говоренную Захарьиным», «Торжество восшествия на престол Екатерины II» (представление, данное в честь Гудовича), «Пролог на открытие в Тамбове народного училища», а впоследствии (в 1792 году) и оду «На взятие Измаила». «Наша типография, — писал впоследствии Нилов Державину в Петербург, — снабдясь теперь щегольскими литерами, ожидает с нетерпеливостью ваших сочинений, дабы прославить себя ими». Сколько известно, однако, поэт не воспользовался этим предложением. Но в этой типографии были отпечатаны некоторые переводы двух тамбовских дам, Елиз. Корн. Ниловой и зубриловской помещицы, княгини Варвары Васильевны Голицыной. В 1790 году Нилова издала в Тамбове «Приключения англичанина Эдуарда Бальсона» (с немецкого, 2 части), а Голицына напечатала в тамбовской типографии, также в 1790 году, перевод с французского, «Заблуждения от любви». В конце 1793 года она уведомляла из Тамбова Екатерину Яковлевну о своем переводе «Граф Вальмонт, или заблуждение рассудка», и обещала прислать первую часть его, как скоро она будет напечатана.

После смерти преосвященного Феодосия (24-го дек. 1786 г.) тамбовская епископская кафедра оставалась почти полтора года не замещенною. Наконец 6-го мая 1788 года назначен был на нее бывший старорусский епископ Феофил, святитель совсем другого закала, чем предшественник его. Вскоре он явил себя достойным учеником своего бывшего начальника, митрополита Гавриила, энергически принялся за улучшение всех отраслей запущенного управления своей новой паствы и повсюду ввел строгий порядок: все под влиянием его благотворной власти приняло новый вид. К счастью вверенной ему епархии, он оставался во главе ее 22 года. Недолго довелось Державину продолжать рядом с ним свою деятельность, но губернатор на первых же порах оценил просвещенного архипастыря, и когда последний, по его приглашению, посетил недавно основанную типографию, Державин от всей души приветствовал его прекрасным четверостишием:

На память твоего, Феофил, к нам прихода,
Бессмертью здесь твое мы имя предадим.
И должно ли молчать учителю народа?
Рассыпь твой бисер нам: мы свет обогатим.