18. Открытие народного училища

Время назначения Державина тамбовским губернатором было знаменательною эпохой в истории просвещения России. Екатерина II посвятила несколько лет соображениям по важному вопросу о введении общей системы народного образования, и теперь предстояло осуществление придуманных мер. На долю Державина выпала честь быть одним из деятельных участников в этом достопамятном деле. Мысль о заведении в России, по примеру Западной Европы, училищ разных разрядов давно занимала императрицу. В 1773 и 1774 гг. она часто беседовала об этом предмете с приехавшими в Петербург французскими писателями Гриммом и Дидро и впоследствии получила от них составленные ими, по ее желанию, записки о том.

В «учреждении о губерниях», обнародованном 7-го ноября 1775 года, «попечение об установлении и прочном основании народных школ» возложено было на вновь образованные приказы общественного призрения. Они обязаны были заводить училища сначала во всех городах, а потом и в многолюдных селениях для всех, кто добровольно пожелает учиться. Но при совершенном недостатке и учителей, и учебных пособий от названных приказов в первое время нельзя было ожидать успешной деятельности.

Учреждение школ то в том, то в другом городе могло зависеть только от случайных обстоятельств. В Петербурге первая народная шкода возникла под именем Исаакиевского училища в 1781 году на средства собственного Кабинета. «Нет сомнения, — сказано было в указе, данном по этому случаю, — что в прочих частях города обитатели, по мере состояния своего, не отрекутся содействовать пользе сограждан своих». В самом деле, в том же году появилось в Петербурге еще шесть народных училищ.

Решительное влияние на ход этого дела имели беседы государыни с Иосифом II, приехавшим в 1780 году в Могилев на свидание с нею. Он ознакомил ее с образцовым устройством народных училищ, незадолго до того основанных в австрийских владениях, и лично сообщил ей учебники, изданные предварительно учрежденною там комиссиею училищ. План организации учебных заведений, осуществленный Марией-Терезией, с нормальными школами во главе, так понравился Екатерине, что она решилась применить его к России. — В 1782 году учреждена была в Петербурге, по примеру венской, комиссия под председательством П.В. Завадовского; членами ее были назначены академик Эпинус и состоявший при Кабинете П.И. Пастухов. В сотрудники их приглашен был из Австрии уже опытный в деле организации учебной части бывший директор училищ в Темешваре Ф.И. Янкович де Мириево. Ему-то эта комиссия, в первом же заседании своем, и поручила все устройство будущих заведений. По его мысли, сперва предположено было учредить школы трех разрядов: малые (двухклассные), средние (трехклассные) и главные (с четырьмя классами), но впоследствии удержались только первый и последний разряды; заведенные кое-где средние школы были обращены в малые. В первые два года возникли малые народные училища в Петербурге и в других городах Петербургской губернии; в Петербурге же явились два главные народные училища: одно — русское, другое — немецкое, образованное из училища Св. Петра, существовавшего уже с 1703 года. Эти два заведения должны были служить нормальными, т. е. образцовыми для всех прочих. В 1786 году последовало наконец открытие главных училищ во многих губернских городах империи. Показать, как происходило дело в Тамбовской губернии, и будет предметом последующего рассказа.

До означенного времени в Тамбове не было учебных заведений, кроме жалкой гарнизонной, или батальонной школы и духовной семинарии. Учреждение последней было предписано еще до открытая наместничества в конце 1779 года, но за неимением помещения в Тамбове она первые годы находилась в нижнеломовском Казанском монастыре. Когда в 1780 г. открыт был в Тамбове приказ общественного призрения, и императрица пожаловала ему, между прочим, на заведение школ 15 т. руб., то зашла речь об основании в этом городе гражданского училища. Письмом от 2-го ноября 1783 наместник Каменский напомнил губернатору Коновницыну о необходимости завести на первый случай хоть самую первоначальную школу. Коновницын немедленно собрал всех членов приказа с почетнейшими из дворян и предложил подписку на учреждение школы, но все присутствовавшие от участия в этой подписке отказались. Единственным учебным заведением, куда по нужде можно было отдавать детей всех сословий, кроме духовного, была по-прежнему гарнизонная школа. В таком положении дело народного образования и оставалось в Тамбовской губернии до Державина. На его счастье, время осуществления плана комиссии об учреждении народных училищ совпало с первым годом его управления этою губернией.

В указе на имя Гудовича от 12-го августа, данном в Царском Селе, было сказано, что комиссия об учреждении училищ приготовилась к открытию их в 25 губерниях, к числу которых принадлежали также наместничества Рязанское и Тамбовское. Открытие должно было происходить 22 сентября, в день коронации государыни. Гудович поспешил передать это приказание губернатору, поручая ему приготовить в Тамбове училищный дом и написать городничим в Козлове и Лебедяни, чтобы и там сделаны были надлежащие распоряжения. В то же время генерал-губернатор спрашивал, на какие средства всего удобнее могло быть отнесено содержание народных училищ. Около 25-го августа Державин получил о предстоявшем и частное уведомление от своего приятеля Козодавлева, заранее облеченного в звание директора училищ. Письмо его, с которым послано было два учителя, содержало следующее: «Вручители сего суть люди, имеющие под руководством вашего превосходительства распространять просвещение в Тамбовской губернии; прошу их принять в ваше покровительство и ко мне писать, что вам случится в них примечать доброго и худого. Ее императорское величество изволила уже писать к И.В. Гудовичу обо всем, что до ваших училищ касается, также и П.В. Завадовский сообщил к нему все нужное. Устав народным училищам Российской империи, сочиненный комиссиею, уже конфирмован и теперь печатается; по сему уставу положен попечитель народных училищ; сие звание присвояется губернаторам яко председателям приказов общественного призрения; директор определяется генерал-губернатором и присутствует в приказе бессменно по делам школьным. В письме к Ивану Васильевичу государыня указать изволила училище открыть 22-го сентября. Советую, любезный друг, все к сему числу приуготовить и краткий артикул об открытии прислать в петербургские и московские газеты, также и немецкий артикул пришлите ко мне для отсылки в Гамбург, а я имею туда переписку. Пространно же советую написать с рассуждениями от себя к издателю «Зеркала света».

До дня, назначенного для открытия училища, оставалось только три недели с небольшим, и в этот-то короткий срок надо было успеть сделать все распоряжения: приискать и приготовить удобный для нового заведения дом, собрать необходимые денежные средства и найти учеников. К счастью, Гудович догадался отсрочить открытие училищ в других двух городах, о чем и уведомил Державина письмом от 1-го сентября, так что задача хоть сколько-нибудь облегчалась. Гудович опасался, что ко дню открытия тамбовского училища вскорости «не найдется желающих к обучению», и в таком случае предлагал стараться набрать хоть «несколько из школьников и тому подобных». Здесь Гудович, конечно, разумел главным образом учеников бывшей в Тамбове гарнизонной, или батальонной школы, при которой грамоте обучал неслужащий из дворян Севастьян Петров, получавший на прокормление и одежду по 15 руб. в год. Его Державин велел представить в новое училище ко дню его открытия «для преподавания наук». Но, к удивлению нашему, при открытии училища этот самый Петров, 20-ти лет от роду, является в числе учеников его!

Не теряя времени, Державин с обыкновенною энергиею принялся за дело; между Тамбовом и Рязанью стали скакать курьеры, закипела работа, и к назначенному сроку все было готово. Для помещения училища нанят был за 300 руб. в год дом купца Ионы Бородина; но дом этот был в таком плачевном состоянии, что походил на развалину, а между тем материалов для исправления его не было в приказе, да и в городе достать их покупкою было невозможно. Из этого затруднения губернатора выручила казенная палата, согласившись, по просьбе его, отпустить заимообразно из своего ведомства потребное количество досок, кирпича и извести. Разумеется, что это жалкое помещение могло годиться только на первое время.

На содержание тамбовского училища в уставе положено было 3000 руб. В письме от 1-го сентября Гудович указывал, что так как «пособия», т. е. средства на училища, «как они ни малоценны», могут иногда оказаться недостаточными «со стороны казенной», то следует, по примеру С.-Петербургской губернии, прибегнуть к сбору добровольных пожертвований, причем он, однако, счел нужным напомнить, что это «должно делаться без наималейшего принуждения». Для этого заказано было к Липецке 25 кружек из листового железа, которые и разосланы по церквям; о производстве же сборов писано к епископам: рязанскому Симеону и тамбовскому Феодосию. Кроме того, для призыва к «доброхотным подаяниям» Державин отнесся к губернскому предводителю дворянства Бибикову и ко всем уездным предводителям, прося их вместе с тем пригласить всех местных дворян присутствовать на торжестве открытия тамбовского училища. С просьбою о сборе пожертвований губернатор обратился также к городским головам, а где их не было, — к городничим. В Моршанск и Кирсанов послан был приказ городничим о приглашении тамошних жителей вообще, «по недальнему расстоянию», прибыть в Тамбов на открытие училища. Сбор денег все время шел довольно туго; однако он доставил несколько сот рублей, но присылались они большею частью уже после открытия, во время которого также были собираемы пожертвования между присутствовавшими.

Для выполнения трудной задачи приискания учеников губернатор поручил коменданту Булдакову собрать сведения, кто из жителей разного звания готов отдать своих детей в училище. Сперва будущих учеников нашлось только 8, потом цифра эта возросла до 35. Ко дню открытия набралось их 51; это были, большею частью, восьми- и девятилетние мальчики; было несколько детей еще моложе, но между ними, как уже упомянуто, оказался один и двадцатилетний детина. В самый день открытия, когда уже началась «церемония», явилось еще 22 человека, которых отцы и матери, из самых бедных поселян, с радостным желанием, как выражается Державин, привели в училище: тогда всех учеников оказалось не менее 73.

По предписанию генерал-губернатора открытие училища должно было совершиться торжественно, с молебствием и освящением, для чего приказано было пригласить епископа Феодосия. Утром 22-го сентября в соборную Казанскую церковь собрались все служащие в Тамбове, дворянство и множество народу. Обедню отслужил сам архиерей, но слово произнесено было священником Петром Ивановым. Что касается преосвященного Феодосия, занимавшего тамбовскую кафедру с 1766 года, то он, при всем благочестии и строгости в исполнении своих обязанностей, не отличался книжным образованием; за несколько дней (16-го сентября) до торжества, он написал Державину, что, простудившись, не может не только произнести слова, но и служить в тот день молебна, разве почувствует облегчение, что, видно, и последовало.

При возглашении многолетия государыне и всему императорскому дому производилась пушечная пальба. По окончании богослужения все собрание, вслед за духовенством, направилось в училищный дом, который после молебна окроплен был святою водою; ученики уже стояли за учебными столами. Здесь снова возглашено было многолетие императрице; возобновилась пушечная пальба, и народ, собравшийся толпами вокруг дома, заявил громкими «ура» о своем присутствии при начале важного дела. В это время учитель Василий Роминский сказал благодарственную речь за оказанное народу благодеяние. При выходе преосвященного из залы собрания произошло, к общему удивлению, неожиданное обстоятельство: у самой двери публика была остановлена речью, которую начал однодворец Захарьин... Губернатор попросил присутствовавших возвратиться в дом, и речь произнесена была уже перед портретом Екатерины II. При тех словах, которыми оратор отдавал своего маленького сына в покровительство государыни, стоявшая за ним жена его вручила ему ребенка, а он, положив его перед портретом, продолжал со слезами... Растроганные слушатели щедро наделили витию деньгами.

По окончании церемонии губернатор (как сам он говорит в письме к Гудовичу) угощал как благородное общество, так и духовенство обеденным столом, а народ на площади перед наместническим домом удовольствован был питием и обедом от купца Матвея Бородина». Ввечеру весь город был иллюминован, и у Державина бал продолжался в многолюдном собрании большую часть ночи. «Словом, во весь этот день как благородное и гражданское общество, так и самая чернь оказывали прямые знаки своей искренней радости и неизреченной благодарности за материнское попечение государыни о просвещении народа». В письме упомянуты были и все предшествовавшие обстоятельства, за исключением, однако, речи Захарьина, о которой Державин до времени счел нужным умолчать, боясь, чтобы без предварительного объяснения этот эпизод не показался странным и не был превратно истолкован.