1. Отношения ко двору

С увольнением от службы не вполне прекратились прежние отношения Державина к государю и императорскому семейству. Сам он нисколько не изменился в своем благоговении к высоким свойствам Александра и в приверженности к лицу его, как видно из многих позднейших отзывов и стихов поэта. Несколько раз подавал он императору записки по государственным вопросам, особенно же о мерах к обороне империи от Наполеона: сперва представлял он о том письменно и словесно в конце 1806 и в начале 1807 года, а потом в 1812 году. Последняя из них была передана им лично принцу Ольденбургскому в Новгороде, куда поэт ездил на дворянское собрание по поводу манифеста о всеобщем ополчении и пожертвованиях. Но, кажется, государь мало обратил внимания на представления своего бывшего министра, который, посылая В.С. Попову копию со второй из упомянутых записок, сообщал о приеме первой: «Меня обещали призвать и выслушать мой план, но после пренебрегли и презрели как стихотворческую горячую голову; но теперь, к несчастию, все, что я говорил, сбывается». В частных своих отношениях ко двору он продолжал пользоваться милостью царской фамилии, и в начале 1804 года писал своему другу Капнисту: «При дворе мне кажут довольно уважения, зовут на обеды, на балы, и вчерась был у вдовствующей императрицы, а сегодня к императору зван на ужин, да и каждую неделю удостаиваюсь сей чести от государыни».

В Екатеринин день 1804 года император Александр во дворце подошел к Державину и спросил, был ли он накануне в театре на первом представлении трагедии Озерова «Эдип в Афинах» и как ему эта трагедия понравилась. «Я и прочие, — говорит Державин в записке к Оленину, — ответствовали, что очень хороша, а он отозвался, что непременно поедет ее смотреть. Мы ответствовали, что ваше величество ободрите своим благоволением, которому подобного в России прежде ее видали. — Я рад, — сказал он».

В начале 1812 года, когда Державин ездил к императрице Марии Феодоровне в Гатчину, она просила его написать стихи в альбом ее, и он доставил графу Головкину заимствованную из скандинавской древности, странную по вымыслу «балладу» «Жилище богини Фригги», разумея под этим именем государыню. Когда ожидали возвращения Александра из армии в июне 1814 года, дворянство Новгородского уезда избрало Державина своим депутатом при встрече государя. Говоря об отношениях поэта к императору, нельзя не упомянуть о его послании «К царевичу Хлору», написанном еще в 1802 году (летом, в Званке), вскоре после калужского следствия и за несколько месяцев до назначения в министры. Читатели, конечно, помнят, что царевичем Хлором назван Александр в сказке, написанной Екатериною II для своего малолетнего внука и подавшей повод к сочинению «Фелицы». Послание к Хлору — явное подражание этой последней оде; оно гораздо слабее ее, но содержит несколько стихов, удачно характеризующих молодого императора.

Последним знаком внимания Александра к Державину был рескрипт от 16 мая 1816 г., данный, следовательно, менее чем за два месяца до смерти поэта. Родственник его Ф.П. Львов, оставшись без места по случаю издания новых штатов для комиссии законов, где он служил, обратился к государю со всеподданнейшим прошением о назначении ему другой должности, и Державин писал о том статс-секретарю Кикину. Государь, не находя возможным удовлетворить это ходатайство, счел нужным объяснить причины того в рескрипте Державину: «Видя сомнение ваше насчет присланной ко мне Львовым просьбы, извещаю вас, что просьба сия мною не забыта, но оставлена мною без внимания, потому что...» и проч.

Несмотря на сохранение лестной связи со двором и вообще почетное положение свое, Державин, лишившись прежнего своего влияния и чувствуя себя уединенным, тяготился иногда своею отставкою. Когда в 1806 году Попов, поздравляя его с новым годом, прислал ему каких-то гостинцев с Решетиловской ярмарки, он отвечал: «Я принимаю их (т. е. поздравление и подарок) тем в наибольшей цене, что оказываете вы мне в такое время дружеское расположение, когда другие, имевшие опыты большого лично к ним доброжелательства, меня совсем позабыли».