1. Солдатская жизнь в казарме

Двенадцать лет военной службы со времени приезда Державина в Петербург составляют один из безотрадных периодов в жизни его. Тяжкий телесный труд, грубая среда, невежество и разврат товарищей, наконец, полное нравственное падение, вот что пришлось испытать или увидеть в своем новом положении даровитому юноше с благородными наклонностями. Вместо жизни сердца, какой можно бы ожидать от него в этом возрасте при других обстоятельствах, мы видим его в отношениях совсем не платонического свойства. Литературная деятельность его в эти годы еще слаба и незаметна. Уже ему грозит неминуемая погибель, но, к счастью, дорогие воспоминания детства, остаток благочестия, пустившего глубокие корни в его сердце, наконец, еще не подавленная энергия духа заставляют его сделать внезапное над собою усилие — и спасают его. Так как он тогда еще не играл никакой роли, и от этой эпохи не осталось писем его, то понятно, что почти единственным материалом для его биографии за это время служат его записки, но по этой именно причине они составляют драгоценный источник для сведений о тогдашней жизни Державина, как и вообще для истории наших общественных нравов, особливо военного быта в 60-х годах прошлого столетия.

Из Казани Державин приехал в Петербург в марте 1762 года, то есть за три с небольшим месяца до восшествия на престол Екатерины II. Когда он явился в Преображенский полк, залежавшийся паспорт, изготовленный для него на прожитие в Казани, оказался просроченным. Дежурный офицер, майор Текутьев, строгий служака и крикун, взглянув на паспорт, расхохотался со словами: «Э, брат, просрочил!» По приказанию его Державин отведен был вестовым в полковую канцелярию и там подвергся формальному допросу. Но так как обнаружилось, что он в просрочке не виноват, то его и приняли в полк, зачислив в 3-ю роту рядовым.

При этом, естественно, представляется вопрос: отчего Державин поступил в солдаты, когда многие другие дворяне около того же времени начинали военную службу в гвардии прямо с офицерских или по крайней мере с унтер-офицерских чинов? Фонвизин, кончивший свое воспитание почти одновременно с Державиным, еще при поступлении в Московский университет был записан в Семеновский полк сержантом и, разумеется, только считался в полку; Потемкин, в 1760 году исключенный из того же университета, числился капралом гвардии. Одною из причин этой разности было то, что выходившим из университета (как и из Сухопутного кадетского корпуса) или получившим оттуда аттестат о своих познаниях положено было давать обер-офицерские чины. О выпуске же из гимназий прямо в службу, собственно, не было закона, а было определено переводить оттуда в Кадетский корпус, в Академию наук или в университет. Впрочем, за исключением сказанной привилегии в пользу питомцев университета, кажется, не было точных правил о вступлении дворян в службу: как во многом другом, так и в этом господствовал произвол, и все решала так называемая протекция. Начинать военную службу со звания рядового заведено было Петром Великим и оставалось при нем в обыкновении, как видно, напр., из записок князя Я.П. Шаховского, который 14-ти лет (1719 г.) был представлен в Семеновский полк и в нем «был по нескольку времени солдатом, капралом, каптенармусом и сержантом», на самом деле отправляя эти должности; но после Петра обычай этот стал ослабевать, и молодые дворяне, будучи в малолетстве записаны в гвардию, оставались дома до достижения по старшинству офицерских чинов, как рассказывают тот же князь Шаховской и князь И.М. Долгорукий. Из известных лиц, начавших уже после Петра Великого службу свою также в нижних чинах, назовем князя Н.В. Репнина, обоих графов Паниных (поступивших в гвардию солдатами при Анне Иоанновне) и историка князя М.М. Щербатова, который с 1746 г. проходил унтер-офицерские чины, подобно Шаховскому, в Семеновском полку. Болотов рассказывает, что и он лет 10-ти от роду из отцовского дома был отдан в армейский полк солдатом, а через месяц произведен в капралы (первый унтер-офицерский чин). Как много определение молодых людей в службу зависело от связей и положения их родителей, видно из того, что и из товарищей Державина по гимназии одни уже при поступлении в нее были записаны в солдаты, напр., два брата Полянские, а другие, напр., Левашев, в капралы (Семеновского полка, как и первые). Любопытно заметить, что около того же времени, как Державин начинал свою службу в Преображенском полку, т. е. в начале 1762 г., Новиков солдатом же поступил в Измайловский полк.

У Державина, как сам он говорил, «протекторов не было», и вот, конечно, главная причина, почему он, сделавшись солдатом девятнадцати лет без четырех месяцев, только через десять лет получил первый офицерский чин (В. Румянцев-Задунайский на 19-м году от рождения был уже капитаном армии). Впрочем, поступление хотя и в рядовые старейшего гвардейского полка, без сомнения, считалось отличием. Так как у Державина не было в Петербурге никакого пристанища, то его поместили в казарме со сдаточными солдатами (т. е. такими, которые сданы были в рядовые из крестьян); ему пришлось жить вместе с тремя женатыми и двумя холостыми товарищами. По рассказу И.И. Дмитриева, Державин пошел «на хлебы» к семейному солдату. Флигельману¹ приказано было учить новичка ружейным приемам и фрунтовой службе, и в короткое время он оказал такие успехи, что мог участвовать в параде, бывшем в присутствии Петра III, великого охотника, как выражается Державин, до военных учений. В то же время наш поэт, с другими солдатами, должен был то ходить на ученье и стоять в карауле на ротном дворе, то отправлять разные черные работы, как то ходить за провиантом, чистить каналы, разгребать снег около съезжей, усыпать песком учебную площадку и т. п. Все это покажется нам менее странным, когда мы вспомним, что в свое время и сам Петр Великий делал то же, совершенно добровольно начав службу с рядового.

Вскоре Державин отыскал бывшего своего начальника по гимназии, Веревкина, и отнес ему бумаги и вещи, вывезенные по его поручению из Болгар: за неожиданным отъездом Веревкина из Казани они оставались в руках Державина. Веревкин представил его, вместе с этими работами и найденными древностями, И.И. Шувалову. Это была первая встреча вельможи с молодым человеком, который с этих пор на всю жизнь сохранил к нему неизменную преданность. Несмотря на доброту и любезность своего бывшего начальника, Державин, как видно, не посмел при этом случае напомнить о прежнем обещании поместить его в кондукторы. Впрочем, в то время еще нельзя было предвидеть удаления Шувалова на многие годы из России, и Державин имел полное право надеяться, что солдатская служба его при покровительстве внимательного сановника не будет слишком продолжительна. Шувалов принял своего клиента очень приветливо и, желая поощрить его талант к рисованию и черчению, послал его к известному граверу Чемесову в Академию художеств. Чемесов также обласкал поэта, хвалил принесенные им рисунки, звал его к себе и обещал доставить ему через Шувалова средства продолжать занятия науками и литературой. Но об этом нечего было и думать при беспрестанных ротных и батальонных учениях, заведенных Петром III; к тому же заниматься музыкой и рисованием было почти невозможно при тесноте и неудобстве казарменного помещения. Оставалось только по ночам, когда все улягутся, читать случайно добытые книги да пописывать стихи. Тогда-то, по словам Дмитриева, Державин между прочим переложил на рифмы бывшие в ходу у военных «площадные прибаски насчет каждого гвардейского полка». Подметив в нем страсть к письменным занятиям, видя его то с пером в руках, то за книгою, его товарищи, и особенно жены их, стали просить его писать для них грамотки к отсутствующим их родственникам. Державин, стараясь при этом употреблять простонародные выражения, чрезвычайно угодил им. Еще более заслужил он их расположение тем, что иногда давал им взаймы по рублю или по два из своих небольших средств (при отъезде из Казани он получил от матери сто рублей). Спустя несколько времени солдатские жены, по его просьбе, уговорили своих мужей отправлять за него очередную службу и работу. Таким образом, он успел приобрести уважение всей роты, и когда Петр III объявил гвардии поход против Дании, то сослуживцы Державина выбрали его своим казначеем, поручив ему артельные деньги и заготовление всего нужного для похода, который, однако, как известно, не состоялся.

Примечания

1. Это унтер-офицер, который движениями, вместо команд, показывает, какие приемы должна делать рота.