У истоков министерства юстиции. Законодательные инициативы Державина

Как сообщал Я.К. Грот, Александр в конце 1801 г. прочил Державина на пост директора одного из банков, но его советники отговорили его, указывая на возможную запутанность в стиле руководства¹. При обсуждении состава первого кабинета министров Александр всерьёз думал поручить Гавриилу Романовичу Министерство финансов, а должность генерал-прокурора — А.И. Васильеву. Однако тот отказался, поэтому финансовое ведомство было вверено барону, а Министерство юстиции и руководство Сенатом — Державину. Так он стал первым министром юстиции Российской империи. Себя он называл «юстиц-министром». На правах министра и генерал-прокурора Сената он также вошёл в Государственный совет (тот самый, из которого его исключили в начале царствования молодого монарха) и Комитет министров.

Ф.Ф. Вигель писал о том, что Державин с «благодарностию принял звание министра юстиции и то, что уцелело от генерал-прокурорской должности». «Он — гений и дитя, поэт и пророк, как Давид, видя на троне воспетого им при рождении порфирородного отрока, увлекался сладчайшими мечтами», — заключал публицист².

Главными задачами созданного Министерства юстиции являлись управление судебной системой в целом и осуществление общего надзора за деятельностью судебных учреждений. В непосредственную компетенцию ведомства входила также охрана земельных прав дворянства, реализуемая через надзор за судебно-межевыми делами. В первой половине XIX в. основной задачей министерства был надзор за судебными органами, который осуществлялся путём просмотра определений Сената, донесений обер-прокуроров, протестов губернских прокуроров на решения губернских судов, рассмотрения отчётов о движении дел в судах, жалоб, производства ревизий.

Министерство юстиции принимало участие в разработке и обсуждении законопроектов, составляло отзывы на проекты законов, подготовленные в других ведомствах, издавало частные и циркулярные предписания о порядке применения законов подведомственными органами и по другим вопросам, инициировало мероприятия по улучшению делопроизводства в Сенате и местных судебных органах. В сфере управления личным составом судебных органов оно имело право назначать чиновников на некоторые должности и утверждать в должности по выборам.

В структурном отношении Министерство юстиции состояло из трёх экспедиций (департаментов): первая рассматривала дела, поступавшие из Сената (мемории, рапорты, доклады, адресованные императору, рапорты обер-прокуроров, судебную статистику местных судебных учреждений, различные прошения), вторая контролировала деятельность губернских судов и прокуроров, третья курировала дела Герольдии (дела по личному составу). Для ведения секретных дел (жалоб крестьян на помещиков, фактов фальшивомонетничества, неблаговидных высказываний о власти и пр.) учреждалась должность особого столоначальника³.

До создания отдельной канцелярии Министерства юстиции в начале января 1803 г. текущие дела по объединённому ведомству велись и хранились в канцелярии генерал-прокурора Сената. Именно в её фондах сосредоточены материалы, отражающие первые шаги Державина-министра по организации и централизации деятельности Министерства юстиции и Сената. Уже на третий день после издания манифеста о создании министерств, 11 сентября 1802 г., министр внутренних дел Кочубей и министр юстиции Державин подписали своеобразный меморандум о разграничении сфер деятельности своих ведомств. Документ выглядит как совместный приказ о делении между министерствами нерешённых дел, скопившихся в бывшей канцелярии генерал-прокурора Сената. Было решено, что дела о пожаловании имений, аренд, об освобождении от разных денежных взысканий, ведомости о казённых землях, передаваемых в частные руки, отсылались в Министерство финансов. Дела же о казённых строениях, чрезвычайных происшествиях в губерниях и в целом по стране передавались в ведение министра внутренних дел. Министру юстиции оставались все дела, касавшиеся Сената, жалобы на его решения, дела по Герольдии, юнкерской школе⁴, Экспедиции безгласных дел (о взятках и казнокрадстве), донесения прокуроров и жалобы на губернские суды. Помимо этого, были поделены между ведомствами и чиновники канцелярии генерал-прокурора Сената: девять служащих переводились в Министерство внутренних дел, тридцать пять оставались в Министерстве юстиции. Неоконченные дела министр юстиции должен был поручить своим подчинённым, чтобы те разобрали их по категориям и выслали в профильные ведомства. Решённые дела подлежало по составленной описи, копии которой направлялись в оба министерства, сдать в сенатский архив (см. приложение 1, документ № 5)⁵.

Державин старался устроить служащих упразднённой канцелярии генерал-прокурора Сената в канцелярии иных министерств. Так, в письме к нему военный министр С.К. Вязмитинов сообщал, что, не зная чинов и способностей рекомендованных Гавриилом Романовичем в его ведомство чиновников, не мог их у себя принять⁶. Вообще, делопроизводственная «утряска» длилась долго: судя по документам, распределение бывших сенатских дел шло как минимум до августа 1804 г.

В обзоре деятельность Державина в должности министра юстиции охарактеризована Я.К. Гротом, который подробнее остановился на наиболее ярких делах периода 1802—1803 гг.: обсуждение вопроса о сроках военной службы, закона «о вольных хлебопашцах», столкновения с министром внутренних дел В.П. Кочубеем на общем и неразграниченном профессиональном поле деятельности и пр. Существующие пробелы, как было указано ранее, мы восполнили, изучив его деятельность с опорой на архивные материалы и изданные в конце XIX — начале XX в. сборники документов — «Журналы Комитета министров» и «Архив Государственного совета».

Организационное заседание первого в истории страны кабинета министров состоялось 10 сентября 1802 г. в доме государственного канцлера, министра иностранных дел графа А.Р. Воронцова. На нём министры договорились собираться в Комитете по вторникам и пятницам с шести часов вечера, а присутствовать в Государственном совете по понедельникам. С позволения императора решено было созывать Комитет министров в Зимнем дворце на половине его величества. В 1803 г. заседания проходили также в Каменноостровском и Таврическом дворцах. Император присутствовал практически на всех его заседаниях. В 1802 г. их состоялось 23, в 1803 г. — 42 заседания. Доклады министров были единоличными, представляемыми монарху каждым министром в отведённое для них время, и общими, которые обсуждались на собрании всех министров под председательством императора. Для доклада генерал-прокурора и министра юстиции отводились четверг и суббота с 8 до 12 часов.

Формально правила работы Комитета министров были впервые законодательно закреплены лишь 4 сентября 1805 г., когда Александр покинул столицу. Первые три года журналы велись Н.Н. Новосильцевым, а в его отсутствие — П.А. Строгановым. Чёткого порядка обсуждения и перечня вопросов, которые должны были выноситься на общее собрание министров до 1811 г., когда завершился второй этап министерской реформы, не было установлено, поэтому в Комитете министров разбирались все вопросы вперемежку: и законодательные, и административные, и финансовые, и внешнеполитические, и разного рода мелкие дела⁷.

На первых порах деятельность как Комитета министров, так и отдельных министерств велась без определённой системы. Неудивительно то, что, встав во главе принципиально нового для страны административного учреждения, Державин начал его деятельность «с нуля». Ведь на тот период не были созданы и тем более отработаны механизмы межведомственного взаимодействия. К тому же обещанные в манифесте «О создании министерств» должностные инструкции так и не были разработаны. Первым делом Державин озаботился созданием инструкций и штатного расписания, о чём он сообщил коллегам на первом заседании. Между тем его стремление разграничить сферы влияния отдельных министерств, определить компетенцию министерских служащих всех уровней, правила межведомственного документооборота, ввести трудовую дисциплину не встретило понимания и поддержки среди коллег-министров. Например, в 1802 г. Д.П. Трощинский в одном из писем к канцлеру А.Р. Воронцову с издёвкой писал о том, что Державин успел «схватить указ», по которому сенаторы для слушания именных указов должны были собираться в общем собрании в девять часов утра. Подобным стимулированием любопытства министр хотел побудить подчинённых пораньше приезжать на работу в Сенат⁸.

Делопроизводство в Комитете министров на первых порах велось кратко, поэтому это выступление Державина даже не было занесено в протокол. Однако о нём мы знаем из содержания его воспоминаний и ряда присутствовавших на том историческом собрании министров. Усилиями Державина 21 октября император подписал указ «О правилах судопроизводства в Правительствующем Сенате и о порядке дачи сенаторам голосов и о согласии их». Этим законом вводилась практика так называемых обер-прокурорских совещаний. Механизм их работы был таков: в случае несогласия сенаторов между собой или с общей резолюцией сенаторов они должны были в восьмидневный срок подавать письменное объяснение обер-прокурорам. Если после этого сенаторы оставались при своём мнении или мнения опять разнились, то дело докладывалось генерал-прокурору, который выносил его на общее собрание обер-прокуроров для совместной разработки общего решения. В случае недостижения консенсуса дело передавалось на решение императору. При несогласии между обер-прокурорами дело передавалось для решения генерал-прокурору или министру юстиции⁹. Являясь, по сути, советом министра юстиции для рассмотрения наиболее сложных вопросов права и процесса, консультация при Министерстве юстиции просуществовала до 1917 г.¹⁰

В тот же день Александр утвердил ещё и правила «О порядке слушания дел в Сенате; о составлении записок из дел, и о сокращении канцелярского обряда», согласно которым секретари Сената должны были составлять краткие и ёмкие справки по судебным делам и знакомить с их содержанием заявителей. Те должны были засвидетельствовать подписью их верность, что освобождало их от длительного и дорогостоящего проживания в столице на время рассмотрения дела. Далее краткие справки по делам необходимо было раздавать сенаторам заблаговременно, недели за две до слушания, чтобы сенаторы могли вникнуть в суть дел и заранее подготовить краткие резолюции по делам в соответствии с законами. На слушании не надо было тратить время на чтение длинных экстрактов по делам — разбирались краткие справки и мнения сенаторов. В случае несогласия сенаторов, обер-прокуроров, генерал-прокурора надо было собирать консультацию обер-прокуроров. На составление приговора Сената отводилась неделя, так как справки и резолюции уже были подготовлены, а мнения сенаторов были зафиксированы в протоколе. Для того чтобы записки по судебным делам составлялись грамотно, назначались специальные обер-секретари и секретари. Для пересмотра решений Сената по поступавшим жалобам создавались два комитета, включавшие по три сенатора: один рассматривал жалобы на решения постоянных департаментов, два других — временных и московских¹¹.

На втором заседании Комитета министров, 16 сентября 1802 г., Державин поднял вопрос о том, где следовало рассматривать дела, подведомственные министрам и поступавшие после министерской реформы вначале в Сенат: в Сенате или в министерствах? Комитет министров решил, что противоречий и неудобств не будет, если все дела, поступавшие в Сенат, там же будут рассмотрены до издания соответствующего монаршего распоряжения по ним, тем более что все министры были его членами. При этом министры и император сочли целесообразным предложение министра юстиции о том, чтобы ежегодные отчёты министров рассматривались не в первом департаменте Сената, состоявшем из министров, а на общем собрании Сената. На том же заседании Комитета министров были решены мелкие делопроизводственные и межведомственные вопросы о разграничении предмета ведения Сената и Министерства юстиции¹².

Представление о том, как обсуждался вопрос о полномочиях Сената при рассмотрении им министерских дел, можно сделать, опираясь на сохранившиеся в канцелярии генерал-прокурора Сената «Примечания для соображения в Комитете», составленные Державиным по принципу его замечаний на дискутируемые пункты обсуждаемого вопроса (см. приложение 1, документ № 6)¹³. В документе видно, насколько Гавриил Романович серьёзно относился к этому вопросу. В записке Державин высказался за то, чтобы все министерские решения предварительно рассматривались в Сенате, точнее, были бы определены взаимные полномочия министров и президентов коллегий, новые полномочия министра коммерции, взаимоотношения министров и Сената. Державин возражал против введения практики еженедельных докладов министрам от подотчётных им ведомств, так как это затрудняло бы работу Министерства юстиции: в работе министра и подчинённых ему учреждений отсутствовала бы необходимая оперативность и слаженность. Помимо этого, он выявил ряд противоречий в предложениях о взаимодействии министерств и присутственных мест, министерств и Сената, министерств и Комитета министров, министров и государя. В частности, он поднимал вопрос об определении принципа, по которому предлагалось ряд вопросов рассматривать на общем собрании всех министров, а также в Государственном совете.

На заседании 19 сентября 1802 г. разработанные Державиным для прокуроров коллегий и губерний новые циркулярные ордеры (т. е. должностные полномочия) были утверждены собранием министров и закреплены в указе от 15 декабря 1802 г.¹⁴ Согласно им все учреждения на местах должны были отправлять по утверждённой форме сведения о делах и колодниках губернским прокурорам, которые, в свою очередь, направляли их министру юстиции¹⁵. 3 октября Державин представил записку об исследовании особым комитетом важных государственных дел, но по причине объёмности и сложности вопроса дело было отложено на следующее заседание. 10 октября Державин обратил внимание собравшихся на скорейшее окончание ряда скопившихся нерешённых дел. Однако их обсуждение вновь отложили до «будущего собрания». При этом вторую записку о консультации обер-прокуроров рассмотрели и предложение утвердили¹⁶.

На заседании 17 октября Державин опять привлёк внимание императора и министров к необходимости решить отложенные дела. Обсуждались постатейно его записки по другим вопросам. Сами записки к протоколу не приложены. В связи с прошением барона Огера о разрешении крестить своего ребёнка по протестантскому обычаю, 6 ноября Державину было дано поручение привести в соответствие гражданские законы и распоряжения Синода в случаях крещения новорождённых в иную, не православную веру¹⁷. На собрании 21 ноября Державин предлагал передавать жалобы, поступавшие на имя императора, на изучение в особые сенатские комитеты. Однако министры решили оставить существовавший порядок, при котором жалобы рассматривались генерал-прокурором. 2 декабря было утверждено предложение министра юстиции о рассмотрении спорных дел, возникавших на общем собрании московских департаментов Сената, по месту их обсуждения, т. е. в г. Москве, и не переносить их в петербургское общее собрание¹⁸. К очередному заседанию 5 декабря Державин уже разработал инструкции и штатное расписание для своей канцелярии. Эти бумаги государь оставил у себя для подробного ознакомления¹⁹.

Известно, что эти предложения о сокращении канцелярского делопроизводства вскоре стали законами. В указе от 13 декабря 1802 г. закреплялось, что краткие записки по рассматриваемым судебным делам необходимо было готовить на наличное число сенаторов, раздавать их за две недели до начала слушаний по делу. Сами судебные дела оставлять на столах в открытом доступе для дополнительного ознакомления. Для сенаторов, не согласных с общей резолюцией сенаторов, отводился восьмидневный срок для подачи письменного объяснения обер-прокурору или генерал-прокурору о причинах несогласия. В московских департаментах на это отводилось три недели²⁰. А 24 декабря того же года император подписал указ о том, чтобы отсутствовавшие на заседаниях сенаторы и заранее ознакомившиеся с материалами дел в обязательном порядке письменно подавали свои мнения по ним, а также чтобы стороны по следственным и уголовным делам могли беспрепятственно знакомиться с материалами по делу, записками и прочими бумагами, составленными в Сенате²¹. Копии записок с этими державинскими предложениями сохранились в архивном фонде Воронцовых в РГАДА²².

16 декабря 1802 г. по рапорту тульского губернского прокурора Державин предлагал дополнительно уточнить сведения, присылаемые в министерство с мест, мемориями. На что Комитет дал согласие, указав на необходимость чиновникам на местах следовать основным положениям манифеста 8 сентября 1802 г. и инструкциям, разработанным для них министрами. Потом собравшиеся выслушали доклад «об успешнейшем течении дел» в четвёртом департаменте Сената и одобрили проектируемый указ о том, чтобы лица, недовольные решениями уголовных палат суда, подавали в двухнедельный срок не апелляционные прошения, а жалобы. Согласно указу от 23 декабря 1802 г. приговоры подсудимым должны были объявляться при открытых дверях; на них они могли подавать апелляции. Это право не распространялось на лиц, осуждённых к лишению жизни и чести, торговой казни²³. На заключительном в 1802 г. собрании Комитета министров 23 декабря Александр дал поручение всем министрам разработать подробные должностные инструкции по своим ведомствам²⁴.

Таким образом, Державин выступил на 11 из 23, т. е. на половине состоявшихся в 1802 г. заседаний Комитета министров. Причём 9 из приблизительно 13 предложений были одобрены императором и министрами, 7 — стали законами. Дополнительно Державиным было получено 2 специальных поручения.

В 1803 г. Державин посетил 28 заседаний из 42. Напомним, 7 октября он ушёл в отставку. Последняя его подпись стоит в журнале заседаний Комитета министров за 25 августа 1803 г. На заседании 20 января при обсуждении следственного дела о доставке вятского леса в Саратовскую губернию Державин предложил рассматривать в Министерстве внутренних дел поступавшие на тайного советника Габлица, ведшего это дело, жалобы²⁵. Через месяц, 20 февраля, Державин вновь предложил рассматривать сенатские решения до их исполнения в общем собрании Сената. Комитет предложение отверг. Вопрос о сроке подачи жалоб на Сенат был перенесён на следующие заседания с тем, чтобы у министров было время обдумать свои мнения. Производство в чины Коллегии юнкеров было оставлено без изменений. На том же заседании был утверждён рескрипт министра внутренних дел на имя министра юстиции об отпуске генералу Львову 2 тыс. фур соли из крымских соляных озёр. Министру юстиции был одобрен государственный кредит в 200 тыс. руб. на развитие соляного промысла в Крыму.

27 февраля Державин докладывал по делу купцов Девятова и Очкина, просивших приостановить исполнение сенатского решения до его обсуждения на общем собрании Сената. Министры вновь настояли на соблюдении старого порядка исполнения сенатских решений²⁶.

На заседании 8 мая Державин поднял вопрос о польских метриках — метрических книгах с польскими и литовскими дворянскими родословными и правами на недвижимое имущество, перевезённых из г. Варшавы в г. Петербург. Однако Комитет заявил, что вначале этот вопрос в соответствии с позицией министра юстиции следовало бы обсудить в Сенате, а потом выносить на общее собрание министров проблему их места и способа хранения²⁷. Как следует из приложения к журналу Комитета министров за 1803 г., Державин предлагал вместо метрик коронной и литовской создать в Сенате специальную экспедицию (отдел) «Метрика присоединённых провинций», которая выдавала бы просителям справки и дубликаты. Для содержания штата метриканта, его помощника, канцелярских служащих он предлагал ввести гербовые сборы, которые, во-первых, шли бы им на жалование, во-вторых, пополняли бы казну²⁸. Данное предложение было одобрено и нашло отражение в указе от 9 июня 1803 г. «О учреждении при Сенате экспедиции под названием "Метрики присоединённых провинций"»²⁹.

7 июля Державин докладывал о вовремя не разосланном указе Синоду Павла I о способах исправления тех, кто уклонялся от исповеди и причастия, предлагая разработать обновлённые правила Синода. Император решил дать специальное поручение новгородскому митрополиту Амвросию решить этот вопрос. Далее министры утвердили предложения о незамедлительном подписании сенаторами протоколов и приговоров Сената и поручили Державину представить мнение о максимальном сроке подачи мнения министра юстиции в случае возникших разногласий с общим собранием Сената³⁰.

На заседании 17 июля Комитет по предложению министра юстиции утвердил в Грузии должность только прокурора без уездных стряпчих. 28 июля Державин представил коллегам записку об отводимом сроке для составления мнения министра юстиции в случае несогласия его с общим собранием Сената³¹. 11 августа Державин представил доклад о делах, поступивших в общее собрание временных департаментов Сената от генерал-рекетмейстера³². Всего поступило 559 жалоб. По многим срок первой подачи обращения исчислялся двадцатью годами, в течение которых от заявителей более не поступало обращений по их делам. Вследствие чего Державин предлагал для оптимизации работы Сената публиковать списки дел, назначенных к рассмотрению на общем собрании, и отводить год для проживавших в империи и два — для находившихся за границей лиц, наследников, поверенных по тем делам, чтобы они могли подтвердить свою заинтересованность в дальнейшем рассмотрении их дел в Сенате. Данное предложение было приято³³. Император подписал соответствующий указ 18 ноября³⁴.

18 августа Гавриил Романович докладывал по делу вдовы Лутовиновой. Комитет постановил вынести законное решение. 25 августа на доклад Державина о продлении срока апелляции малороссийским казакам, их пропустившим, Комитет решил, что им как государственным крестьянам сроков на подачу жалоб продлевать нельзя и на них распространялось только общее правило. Предложение литовского военного губернатора Бенигсена о предоставлении ему права смягчать слишком суровые наказания, выносимые местными уголовными палатами суда, Комитет считал необходимым рассмотреть подробнее. Для этого они запрашивали у генерала описание конкретных судебных дел, которые вынудили его просить об облегчении участи преступников³⁵.

Таким образом, Державин выступил на 9 заседаниях; 5 из его предложений получили поддержку, 7 — были отклонены. По его предложению были приняты 2 закона. Он получил только 1 поручение. Его активность в 1803 г. заметно снизилась, а противоречия с министром внутренних дел возросли. Главную скрипку практически на всех заседаниях Комитета, как это явствует из опубликованных журналов, играли министры внутренних дел, военных ведомств, финансов и коммерции. Судя по содержанию тома № 27 «Полного собрания законов Российской империи», по инициативе Державина монархом было подписано как минимум 18 указов (№ 20 580, 20 608, 20 612, 20 618, 20 634, 20 659, 20 713, 20 745, 20 799, 20 800, 20 828, 20 847, 20 866, 20 867, 20 874, 20 884, 20 888, 20 907). В общей сложности за период с 1 января по 6 октября 1803 г. было принято 388 законов, из них как минимум 20, или 5%, были разработаны министром юстиции. Выявленные указы касались межевых споров, состояния содержания колодников, избрания на государственные должности, правил прохождения государственной службы амнистированных дворян, порядка производства в чины по выслуге лет, представления на ревизию губернаторам приговоров местных уголовных судебных палат и пр.

Примечательно, что в указе от 4 февраля 1803 г. «О правилах для единообразнаго и успешнейшаго течения дел по Герольдии» Державин добился закрепления выборности чиновников, которую он предлагал ранее в проекте сенатской реформы. Правда, в несколько видоизменённой форме: Герольдия должна была создавать и обновлять каждые три года общий список дворян (по современной терминологии — государственный кадровый резерв), рекомендованных к государственной гражданской службе губернскими правлениями. Сенат и министры отбирали из него кандидатов на вакантные места государственной службы. Списки таких кандидатов готовились на местах по результатам проведённых выборов из числа не служивших, но наиболее «достойных и способных» дворян, желавших поступить на статскую службу. Ограничений по чинам для участия в выборах не вводилось. Чины, опыт и положительные отзывы имели значение в последующем — при назначении на вакантные места. Из сформированного списка кандидатов губернаторы могли отбирать на должности местных дворян в губернское правление, уведомляя о том Герольдию³⁶.

В протоколах собраний Государственного совета сохранились записи об участии в них Державина и его высказываниях по поводу рассматриваемых дел. Так, в конце июля 1801 г. в Совете рассматривали прошение опального французского короля Людовика XVIII о продлении выплаты ему пенсиона, прекращённого к выдаче Павлом I в 1801 г.³⁷, и о ходатайстве перед английским королём об участии в его содержании на территории Российской империи³⁸. Министры с помощью докладов Державина и Васильева установили, что годовой пенсион в 200 тыс. руб. был назначен Павлом указом от 6 июля 1798 г., отменён 21 января 1801 г., возобновлён Александром 22 марта 1801 г. Однако эта сумма полагалась к выплате на его содержание только на 1801 г., никаких уверений о постоянном характере пенсиона в указе Александра не содержалось. В связи с отягощением для казны подобных крупных выплат в начале августа 1801 г. решено было больше их не возобновлять. Что же касалось выплат со стороны английского двора, то он к тому времени уже передумал. Совет считал возможным, что в случае согласия участия Англии и Австрии в содержании Людовика и Российская империя внесла бы свою часть. В середине декабря того же года министры вновь рассматривали повторную просьбу Людовика о выплате ему денежного содержания, «без которого он существовать не мог». Государственные мужи вновь сошлись на обременительности для страны выплат опальному королю Франции, однако заверили его в посредничестве России в деле привлечения монарших домов Европы к финансовой проблеме Людовика. На время, пока ожидались ответы от сочувствовавших монархов, ему всё же выделили 100 тыс. руб.³⁹ В мае 1802 г., получив утвердительные ответы от ряда государств, согласных участвовать в содержании Людовика на территории России, Совет утвердил годовой пенсион Людовика в 75 тыс. фунтов стерлингов и пообещал выделить ещё имение с годовым доходом в 25 тыс. руб. Помимо этого, сановники пообещали по-прежнему предоставлять убежище на территории Российской империи, так как Сардинское королевство ему в том отказало⁴⁰.

В феврале 1803 г. Державин подал на рассмотрение коллег две записки: об уплате долгов, имевшихся у генерал-лейтенанта С.Г. Зорича, и устройстве его побочных детей. Совет признал целесообразным план продажи с публичных торгов имений должника и оплаты из полученной от продажи суммы денег всех требований кредиторов. Оставшиеся от реализации имущества средства предлагалось разместить в банке под проценты с последующим погашением конкурсных долгов. Наделение его побочных детей дворянским достоинством Совет оставлял за монархом. Однако в заслугу Зоричу ставили хорошую организацию кадетского корпуса в г. Шклове, выпустившего более 300 офицеров⁴¹.

1 мая 1803 г. Державин подал записку о попечительстве над имением шталмейстера князя Гагарина. В ней он испрашивал мнение членов Совета о возможности возобновить продажу части имений Гагарина для покрытия его долгов. Однако министры напомнили о том, что по указу от 21 мая 1803 г. подобные операции запрещались, поэтому в том ему отказали⁴². А 13 июля того же года вынесли другое решение: разрешить продажу имений самому Гагарину с предварительного согласия кредиторов⁴³.

6 июля 1803 г. Совет рассматривал поданную генерал-майором Д.Г. Зоричем-Неранчичем, братом и наследником умершего С.Г. Зорича, жалобу на Державина о бесхозяйственном управлении им шкловским имением Зорича. По мнению Неранчича, Державин заключал невыгодные контракты, отчего нанёс убыток в 400 тыс. руб. Он просил снять опеку с имения в виде кураторства и удалить с должности опекуна Державина, который намеревался продать имение, а также взыскать с него убытки. Совет, приняв во внимание нежелание наследника состоять под опекой именно Державина, опираясь на указ от 21 мая 1803 г., уничтожавший все государственные опеки и попечительства, сохранив их только над малолетними и душевнобольными, удовлетворил просьбу Неранчича. Претензии об управлении Совет решил передать в г. Шклов по месту нахождения имения, но Державин настаивал на рассмотрении всего дела в Совете⁴⁴. 27 июля министры Завадовский, Трощинский, Кочубей и Васильев вынесли решение о передаче спора между помещиком и опекуном в суд, так как спор носил судебный характер, а Совет не являлся судебной инстанцией⁴⁵.

В.А. Зубов подал своё мнение по этому вопросу. Он встал на защиту Державина, указав на его порядочность и ответственность как опекуна. Зубов добавил, что многие кредиторы согласились на рассрочки только потому, что куратором был Державин, не желая иметь дело с нерадивым Неранчичем, который, получив самостоятельность в распоряжении имением, мог сделать ещё больше долгов. Хотя сам Державин был готов отказаться от опекунства. К тому же, сняв с имения кураторство, установленное над ним решением Совета 18 мая 1803 г., Совет тем самым, как считал Зубов, признал жалобу Неранчича и бросил тень на репутацию и Совета, и министра юстиции, в связи с чем Зубов предлагал рассмотреть это дело в Совете и защитить Державина от явной клеветы⁴⁶.

Зубова поддержал Н.П. Румянцев, указав на необоснованность увольнения Державина от кураторства над имением, что означало одностороннее признание претензий Неранчича без рассмотрения позиции его опекуна. Он так же, как и Зубов, считал делом чести для Совета рассмотреть дело всесторонне и уличить Неранчича во лжи, так как «министр юстиции тогда только полезен государству быть может, когда убедятся, что он ведает законы и более инаго радеет о правде». Освобождение Державина от опеки было бы «полуоправданием» министра, что вредило бы «государственному благоустройству» и снижало бы общественные доверенность и уважение к Министерству юстиции вообще, заключал Н.П. Румянцев⁴⁷.

В августе 1803 г. Державин составил объяснение по делу Зорича. Во-первых, Державин напомнил, что опека над имением умершего С.Г. Зорича, имевшего казённые долги, не являлась частной, а была назначена императрицей Марией Фёдоровной указом от 17 августа 1800 г. Несмотря на последовавший указ от 14 мая 1801 г. об упразднении опек и попечительств, установленных государством, эта опека была установлена особым монаршим распоряжением, поэтому оставалась в силе, о чём имелось соответствующее подтверждение. 14 октября 1802 г. Гавриил Романович докладывал Александру I о чинимых Неранчичем препятствиях в управлении его имением и о необходимости его продать для скорейшего погашения казённых и частных долгов. Это предложение император поддержал, назначив его куратором. Во-вторых, Державин напоминал, что большинство кредиторов желали иметь дело именно с ним, а не с Неранчичем. Державин был очень оскорблён невниманием министров к деталям спора, отсылкой его в нижестоящие присутственные места. Он указывал на то, что в случае такого решения Совета интерес казны и частных кредиторов ущемлялся и вызвал бы дополнительные жалобы императору от кредиторов. В итоге Державин завершал своё объяснение выражением надежды на «должное уважение» к нему Совета как своему коллеге⁴⁸.

19 октября 1803 г. было вынесено решение по этой жалобе: министры по распоряжению государя должны были уважить Державина рассмотрением данного дела в Совете, однако после отстранения Державина от должности министра юстиции «обстоятельства дела сего приняли другой вид», при котором оно передавалось на рассмотрение губернского суда в г. Шклов, так как он превратился в частный спор между опекуном и помещиком. Таким образом, ранее сделанное заключение по делу могло быть приведено в действие⁴⁹. Противники Державина торжествовали. Однако при жизни Неранчича ему не удалось продать шкловское имение. После его смерти спор вокруг имения разгорелся с новой силой. Чем всё закончилось — нам неизвестно.

В июне 1805 г. в Совете по поручению императора рассматривалось дело обер-камергера князя А.М. Голицына, который просил произвести перепродажу его подмосковного имения в 400 душ, ранее проданного племянником и куратором-опекуном коллежскому асессору Ардалионову в пользу Голицынской больницы для бедных, открытой в 1802 г. в г. Москве⁵⁰. Для решения этого дела министры рассмотрели законность продажи его куратором того имения. В 1803 г. это дело рассматривал Державин, который вследствие банкротства Голицына предложил назначить попечителей над имением Голицына с тем, чтобы рассчитаться по его казённым долгам, принятым в качестве поручителя за купца Кнауфа. Однако Совет счёл это решение Державина незаконным, так как по уставу «О банкротах» должникам не назначались опекуны и исключительного решения о подобном назначении со стороны монарха тоже не последовало, поэтому продажа имения кураторами была неправомерной. При этом Ардалионов не был виноват в том, что его ввели в заблуждение, поэтому он должен был получить компенсацию. Совет в октябре 1805 г. вынес решение: признать установленную опеку недействительной, Голицыну уплатить Ардалионову полученные за имение деньги, не включая его в конкурс кредиторов⁵¹. С этим решением были согласны Кочубей, Румянцев и Лопухин. В очередной раз недруги Державина сделали ему щелчок, оспорив его решение в должности министра юстиции.

Из рассматриваемой Советом в апреле 1807 г. жалобы крестьян с. Борисоглебки и хутора Кононовки Черниговской губернии о несправедливой передаче их местному монастырю известно, что дело их разбирал ещё министр юстиции Державин. Суть была в том, что наследники умершего войскового товарища Ивана Молявки передали имение отца Черниговскому кафедральному монастырю. В последующем один из их малолетних братьев стал оспаривать это решение. После его смерти Сенат вынес решение вернуть причитавшуюся ему часть имения его детям. Однако вследствие того, что имение уже находилось в распоряжении казённого ведомства, Сенат не исполнил своего решения. Крестьяне наняли поверенного, который за часть имения довёл дело до Сената и министра юстиции. Державин установил, что в том деле были нарушения и просьба крестьян обоснована. После этого крестьяне просили приостановить решение Сената и назначить комиссарский суд. Совет их просьбу отклонил⁵².

Из судебной тяжбы подполковницы Акулины Гончаровой и поручицы Александры Комиссаровой, рассмотренной Советом в ноябре 1823 г., следует, что по данному делу Державин в 1802 г. как министр юстиции вынес определение, согласно которому внучка Акулины Гончаровой Александра Комиссарова не имела прав на часть родового имения Гончаровых. Дело было в том, что подполковник И.А. Гончаров завещал своё калужское имение жене Акулине Павловне и её детям от первого брака. В браке же с ней у него появились ещё дети. Сын Акулины от первого брака Александр оставил после себя малолетнюю дочь Александру, с матерью которого Акулина заключила мировое соглашение, передав ей часть подаренного ей имения. Однако, став взрослой, внучка претендовала на дополнительную часть от родового имения Гончаровых, оспаривая права на него своей тёти — Любови Голынской (урождённой Гончаровой), дочери бабушки от второго брака⁵³. После долгого обсуждения в Совете в ноябре 1824 г. дело окончательно решилось в январе 1826 г.: претензии Александры Комиссаровой к родственникам были признаны незаконными⁵⁴.

Из приведённых описаний содержания деятельности Державина-министра юстиции, отражённой в делопроизводственной документации Комитета министров и Государственного совета, видно, что Державин активно включился в работу в новом ведомстве. Благодаря его энергичности и настойчивости был принят ряд указов, регламентировавших эффективное функционирование Министерства юстиции и Сената. Им много было высказано иных замечаний и предложений, не получивших поддержки монарха и коллег. Много времени Державин уделял судебной части в работе министерства и Сената, разбирая запутанные тяжбы.

Судя по архивным делам фонда канцелярии генерал-прокурора Сената, Державин строго следил за дисциплиной в канцелярии Сената. По его распоряжению были составлены специальные графики главного дежурства по Сенату и дежурств канцелярских служащих⁵⁵, был заведён порядок подачи обер-прокурорами каждые среду и пятницу кратких записок обо всех делах⁵⁶, в Сенате были восстановлены регистратуры⁵⁷.

Кроме того, на имя Державина в 1802 г. активно подавались прошения дворян об усыновлении и удочерении своих незаконнорождённых детей⁵⁸. Видимо, положительный эффект произвело его «Рассуждение о браке», появившееся в результате рассмотрения дела девицы А.Т. Надоржинской летом 1802 г.⁵⁹ Так, благодаря Державину выигранный в Сенате спор с родственниками семьи отца, не признававшими девушку законнорождённой, стал прецедентом, позволившим внебрачным детям дворян получить дворянское достоинство и в последующем претендовать на долю наследства своих «благородных» родителей.

Примечания

1. Грот Я.К. Жизнь Державина... СПб., 1880. С. 799.

2. Вигель Ф.Ф. Записки: в 2 т. / ред. С.Я. Штрайх. М., 1928. Т. 1. С. 159.

3. Ефремова Н.Н. Развитие органов юстиции в период административных реформ первой четверти XIX в. // Журнал российского права. 2008, № 8. С. 129—130.

4. Юнкерская школа — это учебное заведение, созданное Петром I при Сенате для обучения детей дворян и подготовки кадров государственных служащих. При Павле I учащихся обучали основам гражданской и судейской службы. При Александре I в декабре 1801 г. школа была преобразована в Юнкерский институт, а позже — в Высшее училище правоведения, которое должно было готовить кадры для Сената, Министерства юстиции, юристов-практиков.

5. РГИА. Ф. 1374. Оп. 5. Д. 196. Л. 5—6.

6. Там же. Л. 42—42 об.

7. Журналы Комитета министров. Царствование императора Александра I: в 2 т. Т. 1. 1802—1810 гг. СПб., 1888. Отд. 1. С. 13—15, 19. Отд. 2. С. 9.

8. Архив князя Воронцова: в 40 кн. / под ред. П.И. Бартенева. М., 1877. Кн. 12. С. 408.

9. ПСЗ-1. Т. XXVII. 1802—1803 гг. № 20 477.

10. Корнева Н.М., Перегудова З.И. Министерство юстиции // Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801—1917: в 4 т. СПб., 2001. Т. 2. С. 83.

11. ПСЗ-1. Т. XXVII. 1802—1803 гг. № 20 478.

12. Журналы Комитета министров. Царствование императора Александра I: в 2 т. Т. 1. 1802—1810 гг. СПб., 1888. Отд. 2. С. 10—11.

13. РГИА. Ф. 1374. Оп. 5. Д. 201. Л. 3—6.

14. Журналы Комитета министров. Царствование императора Александра I: в 2 т. Т. 1. 1802—1810 гг. СПб., 1888. Отд. 2. С. 11.

15. ПСЗ-1. Т. XXVII. 1802—1803 гг. № 20 553.

16. Журналы Комитета министров. Царствование императора Александра I: в 2 т. Т. 1. 1802—1810 гг. СПб., 1888. Отд. 2. С. 14—15.

17. Там же. С. 16, 18.

18. ПСЗ-1. Т. XXVII. 1802—1803 гг. № 20 546.

19. Журналы Комитета министров. Царствование императора Александра I: в 2 т. Т. 1. 1802—1810 гг. СПб., 1888. Отд. 2. С. 22—23.

20. ПСЗ-1. Т. XXVII. 1802—1803 гг. № 21 077.

21. Там же, № 20 566.

22. РГАДА. Ф. 1261. Д. 1431. Л. 32—32 об.

23. ПСЗ-1. Т. XXVII. 1802—1803 гг. № 20 561.

24. Журналы Комитета министров. Царствование императора Александра I: в 2 т. Т. 1. 1802—1810 гг. СПб., 1888. Отд. 2. С. 24—25.

25. Там же. С. 35.

26. Там же. С. 37—38.

27. Там же. С. 41.

28. Журналы Комитета министров. Царствование императора Александра I: в 2 т. Т. 1. 1802—1810 гг. СПб., 1888. Отд. 2. С. 88—89.

29. ПСЗ-1. Т. XXVII. 1802—1803 гг. № 20 790.

30. Журналы Комитета министров. Царствование императора Александра I: в 2 т. Т. 1. 1802—1810 гг. СПб., 1888. Отд. 2. С. 44.

31. Там же. С. 45.

32. Генерал-рекетмейстер — должностное лицо, существовавшее в Российской империи с 1722 г. по 1816 г., в обязанности которого входило принимать прошения и жалобы на имя монарха. Его функции были сходны с компетенцией кабинет-секретаря. В подчинении у него находилась рекетмейстерская контора.

33. Журналы Комитета министров. Царствование императора Александра I: в 2 т. Т. 1. 1802—1810 гг. СПб., 1888. Отд. 2. С. 90.

34. ПСЗ-1. Т. XXVII. 1802—1803 гг. № 21 048.

35. Журналы Комитета министров. Царствование императора Александра I: в 2 т. Т. 1. 1802—1810 гг. СПб., 1888. Отд. 2. С. 46—47.

36. ПСЗ-1. Т. XXVII. 1802—1803 гг. № 20 608.

37. Подробнее об этом см.: Цинцадзе Н.С. Г.Р. Державин: на службе у трёх императоров: монография: в 3 ч. Ч. II. Государственная деятельность в царствование Павла I / науч. ред. Ю.А. Мизис. 2-е изд., испр. Тамбов, 2018. С. 101—102.

38. Архив Государственного совета: в 5 т. Т. 3. Царствование императора Александра I (1801—1810 гг.). СПб., 1878. Ч. 2. С. 1271—1272.

39. Архив Государственного совета: в 5 т. Т. 3. Царствование императора Александра I (1801—1810 гг.). СПб., 1878. Ч. 2. С. 1273—1274.

40. Там же. С. 1275—1276.

41. Там же. С. 77—78.

42. Там же. С. 78—80.

43. Там же. С. 82.

44. Архив Государственного совета: в 5 т. Т. 3. Царствование императора Александра I (1801—1810 гг.). СПб., 1878. Ч. 2. С. 80—82.

45. Там же. С. 83—84.

46. Там же. С. 85—87.

47. Там же. С. 87—89.

48. Архив Государственного совета: в 5 т. Т. 3. Царствование императора Александра I (1801—1810 гг.). СПб., 1878. Ч. 2. С. 89—92.

49. Там же. С. 93—94.

50. Голицынская больница — старейшее лечебное учреждение г. Москвы, открытое в 1802 г. по завещанию Д.М. Голицына на его деньги. Ныне это Голицынский корпус Первой городской клинической больницы им. Н.И. Пирогова.

51. Архив Государственного совета: в 5 т. Т. 3. Царствование императора Александра I (1801—1810 гг.). СПб., 1878. Ч. 2. С. 611—617.

52. Там же. С. 526—527.

53. Архив Государственного совета: в 5 т. Т. 4. Царствование императора Александра I (1810 — 19 ноября 1825 гг.). Журналы по делам Департамента гражданских и духовных дел. СПб., 1899. Ч. 4. С. 42—47.

54. Там же. С. 48—60.

55. РГИА. Ф. 1374. Оп. 5. Д. 122, 195.

56. Там же. Д. 125.

57. Там же. Д. 169.

58. Там же. Д. 174, 181, 183, 185, 188, 189, 190, 191, 197, 198, 202, 206, 210.

59. Подробнее см.: Цинцадзе Н.С. Г.Р. Державин: на службе у трёх императоров: монография: в 3 ч. Ч. II. Государственная деятельность в царствование Павла I / науч. ред. Ю.А. Мизис. 2-е изд., испр. Тамбов, 2018. С. 117—118.