1. Связь с «Фелицей». План издания. Сотрудники

Имя Державина так тесно связано с «Собеседником» княгини Дашковой, что этому журналу, по всей справедливости, должна быть посвящена особая глава в биографии поэта. Из его слов, подтвержденных и Козодавлевым, мы уже знаем, что первым поводом к основанию «Собеседника» послужила ода «Фелица». И в записках своих Державин положительно говорит, что от нее «возымел свое начало «Собеседник», как и самая Российская академия». Последняя половина этого свидетельства должна быть понимаема в том смысле, что издание «Собеседника», предпринятое, между прочим, в видах усовершенствования языка и обогащения литературы, позднее развило в княгине Дашковой мысль учреждения особого ученого общества с того же целью. Что касается связи между возникновением журнала и «Фелицей», то дело в том, что, прочитав эту оду в рукописи, княгиня, незадолго перед тем назначенная директором Академии наук и уже мечтавшая о содействии успехам языка и словесности, увидела в этом стихотворении задатки того и другого и тогда же задумала, с помощью Державина и других даровитых сотрудников, основать при Академии наук литературный журнал. Императрица одобрила эту мысль и обещала поддержать предприятие своим непосредственным в нем участием. В апреле 1783 г. в академической газете (№№ 30 и 33) появилось объявление о «Собеседнике любителей российского слова», а 20-го мая вышла первая книжка его, которая знаменательно открывалась одою «к премудрой киргиз-кайсацкой царевне Фелице». Подписи имени под одой не было, но в юмористическом заглавии автором ее показан «татарский мурза, издавна поселившийся в Москве, а живущий по делам своим в Санкт-Петербурге». К этому было прибавлено: «Переведена с арабского языка 1782 года», причем, однако, редакция сочла нужным поместить в примечании оговорку: «Хотя имя сочинителя нам неизвестно, но известно нам то, что сия ода точно сочинена на российском языке». Многие страницы «Собеседника» бросают свет на любопытную историю этой оды. В разных местах журнала, и в прозе, и в стихах, говорится, что перед ее появлением бездарные стихотворцы совершенно уронили торжественные оды, что они всем наскучили своею сухостью и напыщенным тоном. Вот, например, как один из сотрудников Дашковой, Княжнин, выразил тогдашний взгляд лучших писателей на этот род поэзии:

Я ведаю, что дерзки оды,
Которы вышли уж из моды,
Весьма способны докучать:
Они всегда Екатерину,
За рифмой без ума гонясь,
Уподобляли райску крину,
И, в чин пророков становясь,
Вещая с Богом, будто с братом,
Вез опасения пером —
В своем взаймы восторге взятом —
Вселенну становя вверх дном,
Отсель в страны богаты златом
Пускали свой бумажный гром...

Истинному поэту, каков был Державин, естественно было пытаться обновить оду, приблизив ее к действительности, заменив пустой набор громких слов вещественным содержанием, и высокопарный тон — просторечием. Начало этой мысли кроется уже в легкой форме двух прежних од Державина, помещенных в «С.-Петербургском вестнике», — в стихах «На рождение порфирородного отрока» и «На отсутствие государыни в Белоруссию». Полное развитие эта идея получила в «Фелице», где к новым элементам тех двух од присоединились еще сатира и шутка, сделавшиеся одною из принадлежностей целого ряда державинских од. Вообще с этих пор ода, под пером нашего лирика, получает более жизненное содержание: он может быть назван преобразователем оды; в нем совершился переход от старой ломоносовской поэзии к эпохе Карамзина и Дмитриева. На этой переходной ступени являются и другие поэты, напр., Капнист и Княжнин; у них язык правильнее и чище, нежели у Державина, но последний по своему таланту, по своеобразию в языке и приемах стоит неизмеримо выше их и остается единственным в своем роде. При всех неровностях и шероховатостях своего стиха он представляет местами и как бы невзначай образцы той звучной и свободно-стройной строфы, которую окончательно развить мог только русский поэт 19-го века.

Цель и план издания «Собеседника» объяснены в «предуведомлении», напечатанном в начале первой книжки его. Здесь сказано, что он должен служить к распространению знаний и просвещения и к пользе русского слова. Впоследствии к этим двум целям, как выражаемо было в разных статьях, присоединилась еще третья — исправление нравов. Необыкновенно для того времени заявленное в программе правило, что приниматься будут только оригинальные («подлинные») русские сочинения; допускаются, однако, и подражания; отвергнуты только переводы, «какого бы они рода ни были». Прибавленная к этому оговорка сделана, очевидно, в пользу Державина, как назвавшего свою оду переводом с арабского. «Ежели, — замечено тут, — напечатается что-нибудь под названием перевода, то сие только будет в таком случае, когда кто из сочинителей, желая остаться неизвестным, назовет себя переводчиком». Желавшие участвовать в «Собеседнике» приглашались присылать свои рукописи к княгине Дашковой, которая, однако, предоставляла себе право устранять все «непристойное, нравам вредное или какому-либо лицу предосудительное». Известно, что непосредственное участие в издании принимала сама императрица: кроме собственных объемистых трудов ее, в нем напечатанных, о том свидетельствует и сохранившаяся в государственном архиве переписка о «Собеседнике» между Екатериною и Дашковой; из этой переписки видно, что издательница представляла государыне многие статьи на предварительный просмотр. Вся внешняя часть издания, как-то расчеты с типографией, корректура и проч., лежала на советнике правления Академии Козодавлеве, который, кроме того, как литератор и подчиненное издательнице лицо принадлежал к числу самых деятельных сотрудников журнала, о чем (Гама княгиня свидетельствует в своих записках.

Срока для выхода книжек не было назначено, а предположено выпускать их по мере накопления трудов и печатания их, причем обещано о появлении каждой книжки извещать публику через «С.-Петербургские ведомости». Однако «Собеседник» появлялся довольно правильно по одной книжке каждый месяц в течение года и четырех месяцев; только в октябре 1783 года вышло две книжки. Прекратился он уже в конце второго года своего существования; такая ранняя смерть была следствием особенных обстоятельств, которые будут объяснены ниже. Одновременно с «Собеседником» другого журнала не выходило; поэтому естественно было, что после прекращения незадолго перед тем «С.-Петербургского вестника» все лучшие силы тогдашней нашей литературы по первому приглашению княгини Дашковой примкнули к новому изданию, тем более что совершенно исключительное положение, в каком оно находилось, не могло не привлекать к нему сотрудников. По свидетельству Козодавлева, «всякий умеющий писать старался помещать в «Собеседник» свои сочинения».

Между сотрудниками этого журнала явились: Богданович, недавно попавший в знаменитости своею «Душенькой», но не оправдавший своей славы теми плохими стихами и статьями, которые стал помещать в каждой почти книжке «Собеседника» с полною подписью своего имени; Капнист, давший перепечатать свою известную сатиру, сперва появившуюся в «С.-Петербургском вестнике»; Костров, Фонвизин и некоторые другие. Фонвизин и Капнист, подобно Державину и Дашковой, печатали свои труды вовсе без подписи; так же поступали по большей части Княжнин и Козодавлев. Другие под статьями или стихами ставили начальные буквы или слоги своих имен, напр. Ер. Кост. (Ермил Костров), М.Х. (Михаил Храповицкий), М. С. (Марья Сушкова). Были и псевдонимы, о которых будет речь после. Что в то время, до громкого появления Державина со своею «Фелицей», никто из современных русских писателей не пользовался еще особенною славой, видно из следующих строк «Собеседника» (кн. IX, 244): «Бедные российские писатели!.. Не худо бы рассмотреть, отчего российское стихотворство, кажется, погребено с телом бессмертного Ломоносова и отчего подобные ему писатели, ежели ныне таковые есть, остаются в неизвестности, хотя науки и письмена ныне покровительствуемы российскою Минервою более, нежели то во времена прошедшие бывало». Автор этих строк смеется над людьми, не знающими «Душеньки» Богдановича, которая вместе с другими сочинениями в стихах лежит в книжных лавках непроданною, тогда как многие переводные романы переживают по нескольку изданий.