5. Державин в Сызрани. Бедствие Малыковки

Мы оставили Державина в Покровской слободе, где он по выезде из Саратова должен был ждать лошадей и провел ночь за рапортом к П.С. Потемкину. Потеряв столько времени, он уже не успел, как намеревался, присоединиться к собранным крестьянам: услышав о разорении Саратова, он боялся, чтобы они не передались Пугачеву, а потому и счел благоразумнейшим распустить их. После этого он провел два дня в ближайших колониях, надеясь через обывателей узнать, куда направился Пугачев, — на Яик или вниз по Волге. Остановившись у своего приятеля, крейс-комиссара Вильгельми, он едва не попал в руки бунтовщиков. Бывший его слуга из польских конфедератов, схваченный, как выше было рассказано, под Петровском, взялся за 10 000 руб. доставить ускользнувшего офицера Пугачеву. Поляк прибыл в колонии с прокламацией, успел привлечь к себе многих колонистов и разослал нарочных искать обреченного на гибель. 8-го числа Державин услышал об угрожающей ему опасности. Его спас егерь капитана Вильгельми: этот служитель, посланный подробнее разведать в чем дело, поспешно воротился с известием, что шайка, ищущая Державина, завтракает в соседней колонии. Державин взял лошадь, примчавшую егеря, поскакал в Сызрань, до которой было 90 верст, к Мансурову и благополучно приехал в этот город 15-го августа. Сам Мансуров прибыл туда только накануне. Извещение, отправленное Державиным из-под Петровска об опасности Саратова, было получено генералом за неделю, при переправе через Волгу. Но Мансуров, вопреки всем ожиданиям, не думал идти на помощь Саратову, имея при себе только слабый отряд, состоявший большею частью из ненадежных яицких казаков, которые прежде сами участвовали в бунте. Вместе с Мансуровым Державин решился дождаться в Сызрани князя Голицына.

Этот генерал, отправленный Щербатовым из Оренбурга в Башкирию, действовал там с большим успехом и очистил край по обе стороны реки Белой до Уфы. После несчастья Казани он приблизился к Мензелинску, откуда мог продолжать следить за башкирами. Здесь в последних числах июля получил он неожиданно рескрипт императрицы о принятии от кн. Щербатова главного начальства над войсками. 8-го июля, следовательно, еще до разорения Казани, Екатерина подписала как этот рескрипт, так и другой на имя кн. Щербатова с повелением ему «немедленно возвратиться ко двору для изустного донесения о настоящих того края обстоятельствах». Мы видели, что императрица уже при назначении Щербатова не вполне доверяла его способностям; естественно было еще более усомниться в них после новых успехов Пугачева. Впрочем, кн. Голицын очень недолго оставался преемником Щербатова: уже через три недели после того как состоялся помянутый рескрипт, именно 29-го июля, главное начальство по усмирению бунта было вверено графу П.И. Панину. 30-го июля Голицын по вызову Щербатова прибыл в Казань, 1-го августа принял команду над войсками, а 8-го, находясь еще в Казани, получил уведомление гр. Панина о назначении последнего главнокомандующим. В ночь на 10-е августа он оставил Казань, чтобы, направясь вниз по Волге, быть ближе к наступательным движениям против Пугачева. Из Симбирска он отправился на соединение с Мансуровым и 16-го числа доносил Панину, что в два дня прошел более 160 верст. Главною целью его, как он писал, было помешать Пугачеву пробраться опять в тамошние места; он надеялся настигнуть его в Саратове и атаковать с двух сторон. Но из предыдущего рассказа нам уже известно, что этот план не мог удаться, так как Пугачев был в Саратове уже 6-го августа.

С Мансуровым и Державиным Голицын свиделся в селе Колодне, близ Сызрани, и от них узнал о последних событиях. Мансуров, по его приказанию, должен был, взяв под свою команду отряды Муфеля и Меллина, отправиться с ними для преследования Пугачева. Державин же пробыл несколько дней при князе, чтобы дождаться от П. Потемкина, из Казани, повеления: что предпринять и куда обратиться, так как в местах, порученных его наблюдению, уже не для чего было оставаться после того, как через них прошел Пугачев.

Малыковка, по близости своей к Саратову, не могла избегнуть той же участи. Державин предвидел это и, несмотря на свое опасное положение при проезде через колонии, имел столько присутствия духа, что принял важную предосторожность: он послал в Малыковку приказание казначею и управителю увезти казну и бумаги на какой-нибудь островок на Волге и там окопаться. Тишин и Шишковский в точности исполнили это, взяв с собою своих жен, лучших крестьян и десятка два солдат.

9-го августа толпа малыковских обывателей, услышав о приближении мятежников, поехала к ним навстречу. Семнадцать сообщников Пугачева, ворвавшись в село, велели искать управителя и казначея, расхитили их имущество, выпустили на волю около 15-ти колодников и, разбив питейный дом, заставили народ пить за здоровье государя Петра Федоровича; многие присоединились к ним.

Неподалеку, в селе Воскресенском, стоял отряд донских казаков; есаул Богатырев послал часть их в Малыковку, но из этой партии четверо, бросив копья и ружья, тотчас же пристали к бунтовщикам. Прочие успели схватить девять человек из этих последних и отвести их к Богатыреву. Остальные восемь мятежников стали разъезжать по селу, били крестьян плетьми и вешали непокорных, таскали соль из амбаров и грабили деньги. К вечеру все они лежали пьяные перед кружалом. Обыватели, перешедшие на сторону самозванца, поставили при них караул, и ночь прошла спокойно. Но утром опять полилась кровь вследствие неосторожности казначейши. Живя на острове и не подозревая, что Малыковка уже в руках мятежников, она уговорила мужа съездить к оставленным дома детям. По указанию безжалостного лодочника супругов схватили, мучили, били плетьми и наконец, застрелив, повесили на мачтах; потом отыскали детей и также убили. После разных других неистовств злодеи, взяв на селе пятьдесят лошадей, со всеми приставшими к ним крестьянами и судорабочими разбежались разными дорогами вниз по Волге. Богатырев послал за ними погоню, и некоторые были переловлены. Затем Малыковки более не тревожили: Шишковский и бывшие при нем солдаты спокойно воротились в село.