Державин-министр юстиции в памяти потомков

Уже в первой половине XIX в. позднейшие современники стали писать о Державине-министре и генерал-прокуроре отдельные исследования, приуроченные к разного рода юбилеям Сената и Министерства юстиции. Так, ещё до издания Я.К. Гротом биографии Державина и публикации собранных им материалов П.И. Иванов, первый директор Московского архива Министерства юстиции, давая характеристику Державину-министру, считал, что на этой должности «во всей силе проявилась вся неуживчивость его характера и страсть к раздорам»¹.

Коллектив авторов (П.Н. Милютин, А.А. Живкович, М.Я. Скропышев, А.Н. Гейне, Н.А. Мурзанов) и редактор юбилейного издания, приуроченного к столетию Министерства юстиции в России, юрист и сенатор П.Н. Гуссаковский дали ему более мягкую и взвешенную оценку. В числе заслуг Державина-министра они называли разработку должностных инструкций и штатного расписания ведомства в виде «Учреждения департамента министерства юстиции или генерал-прокурора», значительное сокращение делопроизводства, введение консультации обер-прокуроров. Среди недочётов в его деятельности, как и его преемников в первой половине XIX в., они упоминали сосредоточение внимания на сенатских делах в ущерб проблемам судопроизводства².

Дореволюционный юрист А.Н. Филиппов в подготовленной им серии статей к столетнему юбилею Министерства юстиции писал о Державине как о «представителе старого поколения дельцов екатерининского века». Его личность не привлекала исследователя — большее внимание он уделил роли Сперанского, подготовившего и успешно проведшего второй этап министерской реформы. Главной темой для нападок А.Н. Филиппова на первого министра юстиции стал «громко заявленный, но давший мало осязаемых результатов» принцип министерской ответственности перед Сенатом. Чётко зафиксированный в манифесте о создании министерств, своим исполнением на практике он не был обеспечен. Хоть Державин и настаивал на обязанности министров отчитываться перед Сенатом, однако в реальности это требование слабо выполнялось. Годовые отчёты министры подавали лишь первые два года, а потом и вовсе забыли о них. Манифест о создании министерств, по мнению юриста, был мало продуманным законодательным актом, спешно составленным, политическая ответственность министров провозглашалась, но не гарантировалась³.

В начале XX в. юрист С.П. Покровский обвинял Державина-министра в намеренном ослаблении власти и значения Сената. Он, по его мнению, лицемерно прикрывался щитом борца за самодержавие в борьбе с аристократией. Министр высокомерно относился к сенаторам, не допуская их до вынесения решений, узурпируя эту привилегию⁴.

В советское время, продолжая заложенную ранее «юбилейную линию», был издан ряд фундаментальных работ по истории государственных учреждений, в том числе и сферы юстиции. При этом персонально Державину-министру не было посвящено ни одной работы. Не вдаваясь в историографию данного вопроса, отметим лишь монографию Н.Н. Ефремовой об истории Министерства юстиции в дореволюционный период. Эта книга и по сей день остаётся одним из комплексных исследований дореволюционной истории этого государственного органа власти. В духе того времени исследовательница писала о классовой «законности» Министерства юстиции, одного из «самых влиятельных царских министерств» на протяжении всей дореволюционной истории его существования, выражавшего политический интерес царской власти (что служило инструментом подавления революционных выступлений) и охранявшего земельные права дворянства (в нём разбирались судебно-межевые дела). Державин, по мнению юриста, в целом проводил реакционную политику, ведь совмещение должностей генерал-прокурора Сената и министра юстиции она объясняла стремлением власти укрепить самодержавие путём усиления карательного аппарата, возглавляемого министром юстиции. Из заслуг Державина Н.Н. Ефремова отметила составление им должностных инструкций, введение практики обер-прокурорских консультаций, подготовку проекта реформы третейского суда. Гораздо большее внимание ею было уделено роли министерства в подготовке и проведении судебной реформы 1864 г.⁵

В 1990-е гг. ситуация с изучением наследия Державина в области юстиции улучшилась. В журнале «Российская юстиция» в 1994 г. была опубликована статья московских историков А. Клименко и А. Савельева. Они высоко оценивали государственную деятельность поэта, особенно в должности министра юстиции, заключив, что «вся его жизнь была страстным служением идеалам законности, справедливости, чести и долга». Даже «под многочисленными ударами судьбы он сохранял прямодушие, неуступчивость, принципиальность», полагали они⁶.

Юрист А.Г. Звягинцев (некогда заместитель Генерального прокурора РФ) и историк Ю.Г. Орлов также высоко оценивали усердие и служебное рвение министра Державина, благодаря которым за непродолжительное время его пребывания в должности министра юстиции удалось осуществить ряд важных мероприятий: была создана консультация обер-прокуроров, просуществовавшая до падения монархии в 1917 г., было сокращено канцелярское делопроизводство в Сенате, был принят указ, предоставивший осуждённым за должностные преступления чиновникам в течение двух недель обжаловать приговоры судов. Он предлагал также принять указ о взяточничестве, противодействовал непотизму и коррупции, разработал обстоятельный проект третейского суда. К тому же, как отмечали исследователи, Державин умел подбирать себе толковых, талантливых сотрудников. Исследователи с уважением писали об отстаивании им своих взглядов даже в случаях явного несогласия с императором⁷.

В период празднования двухсотлетнего юбилея министерств по известной традиции также появилось немало работ по истории Министерства юстиции, в которых упоминалась деятельность первого его министра. Среди них, конечно, выделяются обобщающие работы⁸. Знаменательно, что в одном из новейших изданий об истории Министерства юстиции членами редколлегии выступили знаменитые юристы, министры юстиции советского периода и «новой» России разных лет, включая текущего руководителя ведомства того периода: В.И. Теребилов, А.Я. Сухарев, В.Ф. Яковлев, П.В. Крашенинников, Ю.А. Чайка. Особое, но довольно скромное внимание в этом издании его составители, разумеется, уделили первому министру юстиции. В частности, они отметили, что державинские предложения о сенатской реформе хоть и не были восприняты целиком, но идея о совмещении должностей генерал-прокурора Сената и министра юстиции была реализована на практике. Кроме того, авторы юбилейного издания подчёркивали заслуги Державина в проведении им большой работы по организации и централизации аппарата министерства. Они обращали внимание на то, что он лично разработал Положение о департаментах Министерства юстиции, отрабатывал механизм взаимодействия с Сенатом, боролся с мздоимством и казнокрадством. Однако его требовательность в вопросах соблюдения законов и жёсткая позиция по ряду дискутируемых тогда вопросов стали причинами столкновений с коллегами и скорой отставки⁹.

В работе В.Д. Сысоева о времени министерства Державина отмечалось его личное участие в организации работы департамента Министерства юстиции, составлении правил внутреннего распорядка канцелярии министерства. Особо исследователем обращалось внимание на составленный министром юстиции проект третейского суда, который он намеревался объединить с совестным судом¹⁰. А вот Л.А. Тарасова, в свою очередь, так же, как и многие исследователи-юристы, упоминала о Державине лишь вскользь, как об организаторе работы центрального аппарата министерства¹¹.

Интерес к истории становления и развития органов юстиции в настоящее время не снижается, подтверждением чему служат научные работы, периодически появляющиеся в печати. Например, авторы одного из фундаментальных изданий по истории государственной власти в дореволюционной России отмечали, что именно Державин, известный больше как поэт и драматург, стоял у истоков российской системы юстиции. В период своего министерства он храбро вёл «борьбу с беззаконием, произволом, превышением власти, взяточничеством». При этом авторитетный коллектив авторов указал на то, что «далеко не все предложенные министром новшества получили высочайшее одобрение», имея в виду проект правил третейского суда, который, по их мнению, оказался «мертворождённым»¹².

Из новейших работ, созданных людьми, причастными к сфере юстиции, что немаловажно, привлекает внимание вышедшая в свет в конце 2015 г. книга «12 апостолов права». Её автор — П.В. Крашенинников, известный современный юрист, политик, в конце 1990-х гг. занимал должность министра юстиции, ныне — председатель общероссийской общественной организации «Ассоциация юристов». В этой работе, посвящённой истории рождения и развития в России идей закона и законности, права и правосознания, среди двенадцати персон (М.М. Сперанский, М.А. Корф, отец и сын Д.Н. и В.Д. Набоковы, С.А. Муромцев, Г.Ф. Шершеневич, В.А. Маклаков, В.И. Теребилов, Ю.Х. Калмыков, С.А. Хохлов, С.С. Алексеев) в числе первых справедливо упомянут Державин — «личность масштабная и многообразная». Его автор называет «предтечей идеологии верховенства закона в стране». Профессиональный юрист Крашенинников подчёркивает, что Державин не был юристом и образование получил, по существу, самостоятельно. Однако Гавриил Романович «был "стопроцентной" служакой, пробившимся с самых низов на самую верхушку государственной системы». С подачи Державина «идея верховенства закона была вброшена в социальную практику Российской империи». Как бывший министр юстиции Крашенинников высоко оценивает деятельность Державина, знаменитого коллеги, по организации работы одного из ведущих ведомств страны¹³.

Из ряда новейших историко-правовых работ приятным исключением является упомянутая большая статья петербургского историка, архивиста Н.С. Крылова¹⁴. Он существенно расширил современное представление о министерской деятельности Гавриила Романовича, изучив порядка 107 дел фонда Министерства юстиции за 1803 г. и около 66 дел — фонда канцелярии генерал-прокурора Сената за 1802 г.¹⁵ Именно он уделил должное внимание деятельности Державина-министра, введя в широкий оборот уникальные документы из архивных собраний РГИА. Его начинания, безусловно, требуют продолжения: систематической исследовательской работы как минимум в фондах архива г. Санкт-Петербурга.

Интересные выводы и обобщения о деятельности Державина как представителя властной элиты начала XIX в. содержатся в ряде исследований в сфере ментальной и политической истории. Например, историк Д.В. Тимофеев посредством реконструкции социокультурной среды изучил особенности восприятия европейских либеральных идей российским дворянством начала XIX в., используя просопографический метод, метод статистической обработки биографических данных, метод сравнительно-сопоставительного анализа мировоззренческих позиций и программных установок отдельных представителей правительственной элиты с либеральными высказываниями ряда европейских мыслителей.

По мнению исследователя, Державин как один из представителей дворянской и управленческой элиты осуществлял свою деятельность при Александре I в духе особой национальной модели либерализма — русского консервативного либерализма. Власть в начале XIX в., по мнению Д.В. Тимофеева, осуществляла преобразования «с оглядкой» в прошлое, заимствованные извне идеи задавали лишь общие ориентиры развития, достижение которых планировалось традиционными методами¹⁶.

Историк А.Ю. Минаков позиционирует Державина как одного из основоположников, идейных лидеров отечественного национально-патриотического направления, известного как «русская партия», возникшего как реакция на процессы «западнизации» страны. Оно было сродни западноевропейскому консерватизму, зародившемуся в качестве идейно-политической реакции на идеи Просвещения и Французской революции. Державин как один из главных выразителей консервативных кругов призывал Александра I вернуться к началам царствования Екатерины II. В проекте реформирования Сената он пытался поставить под контроль патриотически настроенной аристократии либерально настроенного монарха и его советников, усилив власть Сената. В должности министра юстиции и генерал-прокурора Державин стал ярким выразителем и генератором национально-патриотических настроений. Этот вывод А.Ю. Минаков подтверждал инициативами Гавриила Романовича при обсуждении крестьянского вопроса, «еврейского вопроса», проблемы миссионерской деятельности католиков на территории России, военной службы дворян и пр. «Бесспорный антилиберализм, монархизм и русский национализм позволяют считать Державина одним из первых государственных деятелей складывающейся русской партии» — таково заключение историка¹⁷.

При всём видимом обилии исследовательской литературы приходится с сожалением признавать, что собственно о Державине, предтече, основателе и организаторе Министерства юстиции (эпитеты, которые повторяют как мантру практически все авторы научных и научно-популярных работ), ещё не создано обобщающего труда, основанного на изучении уцелевших архивных документов и опубликованных материалов. Как это часто бывает, основатель «потерялся» за внушительным фасадом старейшего государственного ведомства страны, оказался «затёртым» не менее яркими преемниками. По-настоящему серьёзное, зрелое уважение потомков и наследников по юстиц-отрасли должно выразиться в создании масштабного и содержательного издания о министерской деятельности первого министра юстиции. Потребность в этом явно существует, время для реализации публикационного замысла давно наступило! Тем более что с каждым годом, несмотря на усилия архивистов, архивные документы под влиянием времени всё более ветшают, а значит, какая-то ценная информация может стать навсегда утраченной.

Итак, проведя свою скромную часть исследования, мы резюмируем следующее. Во-первых, мы солидарны с уважаемыми коллегами-исследователями в том, что Державин заложил основы работы Министерства юстиции, которые просуществовали с дополнениями и изменениями до 1917 г. Им была проделана огромная работа по упорядочению делопроизводства, интенсификации работы канцелярии генерал-прокурора и министра юстиции, убыстрению судебных слушаний в Сенате, усовершенствованию деятельности подотчётных прокуроров коллегий и губернских прокуроров. Во-вторых, в царствование Александра I Державин разработал почти 40 законов, включая те, что касались «лопухинской истории», и предписаний по предмету ведения своего ведомства. Это наисложнейшая часть работы министра почему-то всегда остаётся в тени. Между тем разработка законов «с нуля» и «под ключ» требует колоссального времени, знаний, терпения, здоровья, в конце концов! Сколькими подготовленными лично законопроектами, ставшими законами, может похвастаться современный депутат законодательного органа власти любого уровня или федеральный министр? Да, согласимся с возражениями о разной процедуре законодательного процесса и несопоставимом объёме законодательного массива тогда и сейчас. Однако сейчас существуют различные электронные справочные правовые и информационные ресурсы, которые заметно облегчают работу по составлению законопроекта. В начале XIX в. до появления «Полного собрания законов Российской империи» российское законодательство было хаотичным и запутанным, источником права было крайне тяжеловесное «Соборное уложение» 1649 г., а справочным источником служил архив Сената. Да, и решения Сената начали публиковать позже по предложению Державина. Одним словом, эта кропотливая работа заслуживает уважения.

В-третьих, при нём впервые осуждённые получили право знакомиться с содержанием судебного приговора, слишком непосильные для осуждённых наказания могли быть обжалованы. Подобным новшеством Россия делала ещё один шаг по пути законности и гарантий прав личности. В-четвёртых, он осуществил тщательную сенаторскую ревизию Калужской губернии и блестяще провёл расследование махинаций Лопухина и компании. По итогам командировки разработал пакет законодательных предложений по борьбе с коррупцией, некоторые из которых были реализованы ещё при его жизни. В этом направлении, надо признать, он особо не преуспел — могущественная коррупция оказалась сильней. В-пятых, Державин стремился упорядочить судебную систему Российской империи, для чего разработал проект реформы третейского судопроизводства. И здесь его проект опередил время. Таким образом, «юстиц-министр» основное внимание уделял выстраиванию единой и непротиворечивой вертикали Закона в огромной и разноликой стране — за что ему честь и хвала!

Примечания

1. Иванов П.И. Опыт биографий генерал-прокуроров и министров юстиции. СПб., 1863. С. 106.

2. Министерство юстиции за сто лет. 1802—1902: исторический очерк. СПб., 1902. С. 21—23.

3. Филиппов А.Н. Исторический очерк образования Министерства юстиции // Журнал Министерства юстиции. 1902, № 9. С. 41, 52, 54—55, 69; № 10. С. 2—5, 7.

4. Покровский С.П. Министерская власть в России. Ярославль, 1906. С. 80.

5. Ефремова Н.Н. Министерство юстиции Российской империи. 1802—1917 гг.: историко-правовое исследование. М., 1983. С. 34—35, 41—42, 147—148.

6. Клименко А., Савельев А. «Умом прям, а душою прост» // Российская юстиция. 1994, № 3. С. 34.

7. Звягинцев А.Г., Орлов Ю.Г. Тайные советники империи. Российские прокуроры. XIX век. М., 1995. С. 43—47.

8. Министерство юстиции России за 200 лет (1802—2002): историко-правовой очерк / науч. ред. М.М. Рассолов, С.А. Батова. М., 2002.

9. Министерство юстиции России за 200 лет (1802—2002): историко-правовой очерк / науч. ред. М.М. Рассолов, С.А. Батова. М., 2002. С. VII, 14—18.

10. Сысоев В.Д. Министерство юстиции России за 200 лет (1802—2002 гг.). Факты, события, лица // Журнал российского права. 2002, № 9. С. 147.

11. Тарасова Л.А. Министерство юстиции в системе государственных органов и учреждений Российской империи, 1802—1881 гг.: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 13.

12. Управленческая элита Российской империи. История министерств. 1802—1917 / науч. ред. Н.Ю. Семёнов. СПб., 2008. С. 432—433.

13. Крашенинников П.В. 12 апостолов права. М., 2015. С. 9, 17, 30.

14. Крылов Н.С. Министерская служба Г.Р. Державина (по материалам Российского государственного исторического архива) // Г.Р. Державин и его время: сб. науч. ст. / отв. ред. Н.П. Морозова. СПб., 2014. Вып. 9. С. 44—69.

15. Там же. С. 46.

16. Тимофеев Д.В. Европейские идеи в России: восприятие либерализма правительственной элитой в первой четверти XIX века. Челябинск, 2006. С. 16—17, 188, 190—191.

17. Минаков А.Ю. Русская партия в первой четверти XIX века. М., 2013. С. 6, 19, 28—42.