Послесловие. Гражданская служба на фоне «политической» поэзии — первые успехи и огорчения

Основным лейтмотивом служебной деятельности Г.Р. Державина являлась борьба с коррупционными устоями, несправедливостью в любых проявлениях, лихоимством чиновников. В своём негативном восприятии взяточничества он был не одинок. Например, его современник сенатор И.В. Лопухин мздоимство называл неизлечимой болезнью. Он совершенно верно замечал, что «надо прежде сделать, если можно, чтобы в людях лакомства не было, чтобы они нужды и прихотей не имели, чтобы наконец боялись Бога, как свидетеля всего, или бы страстно любили правду, что без любви к небесному ея Источнику невозможно, или весьма ненадёжно». Он подмечал тщетность искоренения взяточничества, т. к. «чем больше мздоимцев, тем труднее изобличить их»¹. Ирония державинской государственной службы состояла в том, что верховная власть периодически поручала ему «расследовать» случаи чиновничьих злоупотреблений. Он сознательно выполнял роль изобличителя казнокрадов и мошенников, но не имел при этом широких и, самое главное, поддерживаемых на высшем уровне власти полномочий на их осуждение и наказание.

Государственная служба в его жизни всё-таки первенствовала, она питала творчество, вдохновляла на гениальные стихи. Не случись с Державиным всех неприятных столкновений с чиновниками, возможно, не написаны были бы ставшие знаменитыми стихотворения «Фелица», «Властителям и судиям», «Вельможа» и др. Гавриил Романович был политически и рационально мыслящим человеком, причастным к власти. При этом Державин-политик — неистовый правдолюбец, ответственный исполнитель и защитник буквы закона, совесть бюрократии, праведник чиновничьего мира, рыцарь Фемиды — явно недооценён и современниками, и потомками.

Справедливо мнение Н.Ю. Семенова о том, что специфической особенностью формирования дореволюционного правительства и государственного аппарата в нашей стране была установка на подбор кадров из довольно замкнутого и корпоративно организованного узкого круга людей, которые должны были отвечать строгим правилам их функционирования. Основной упор делался на серых исполнителях, непритязательных до власти. Тусклость политического Олимпа соответствовала больше не желанию личного спокойствия верховного правителя, а соображениям безопасности политической власти от каких-либо посягательств. В качестве чиновников в большой цене были люди средних способностей, без амбиций, не выделявшиеся особым умствованием². Пусть и вороватые, но не претендовавшие на власть.

Державин был человеком не рептильного плана — прямо и смело говорил, что думал даже вышестоящим и власть придержащим особам. Примечательно в поведении Державина было то, что он никогда не держался за свои должности, вступая в противоречия и даже конфликт с теми, от кого зависел по служебной лестнице. Не любил карьерных дуэлей, больше защищался, чем нападал. Глас вопиющего в пустыне — так можно охарактеризовать деятельность его в борьбе с бюрократизмом и коррупцией. Многие государственные предложения Державина опережали своё время, поэтому остались невостребованными. Гавриил Романович предлагал то, что и спустя 250 лет так и не осуществилось. Как известно, нет пророка в своём Отечестве.

Его Любовь к своему государству не была напускной, по случаю, лицемерной — он был патриотом по убеждению, истинному стремлению души. Даже за границей ни разу не был, чем гордился. При этом он видел недостатки государственного управления, общественной жизни, но, будучи одним из «отцов-основателей русского консерватизма»³, любил свою страну и желал продуманных изменений.

Конфликт Державина с чиновниками, как нам представляется, необходимо рассматривать шире: в контексте проблемы подбора и расстановки кадров государственных служащих в Российской империи. В данном случае сталкивался не склочный правдолюб Державин и проворовавшиеся чиновники, а система и выпавший из неё элемент. Гавриил Романович, будучи исключением из правил, выбивался из общего ряда своих современников. Он боролся не с людьми, а с явлениями, причём сильно укоренившимися в сознании и практике людей. Имеем в виду неформальные способы властвования и оказания влияния на власть. Борьба была неравная, но боровшийся выступал в ней с большим достоинством и храбростью. Чем, в общем, и запомнился. Державинское противостояние системе осуществлялось в силу особенностей характера (вспыльчивость, резкая прямолинейность, негибкость). Можно, конечно, по-разному оценивать державинское педантичное отношению к закону и долгу, так мешавшее ему в служебной деятельности, но ясно одно — это была его самая сильная сторона характера.

Отдельно стоит сказать о стиле деловых бумаг, составленных им. Они отличались логичностью, ясностью изложения, фактологической обоснованностью, насыщенностью ссылками на законы, всегда строились по единому принципу: краткое введение в суть дело, подробное содержание и убедительное заключение. Анализ стиля официальных бумаг, составленных Державиным, доказывает наличие у него, помимо литературного дара, и недюжинных административных талантов.

Державин был воплощением мечты Петра I о том, чтобы государственные служащие достигали карьерных высот не в силу знатности происхождения, а благодаря природным способностям, целеустремлённости и трудолюбию. Начав служить с солдатских чинов, Державин уже в царствование Екатерины Великой стал действительным тайным советником, что по «Табели о рангах» соответствовало II классу. Выше были только канцлер и император.

Нельзя обойти вниманием и напрашивающийся вопрос о взаимоотношениях Державина и Екатерины II. Из 40 лет государственной службы 19 лет, т. е. почти половина, прошли в период управления страной Екатерины Великой. Слишком часто в годы разлада с коллегами-чиновниками он к ней апеллировал, писал письма и жалобы, наконец, в течение двух лет почти каждую неделю виделся с ней, будучи её личным секретарём. Не согласимся с укоренившимся мнением о том, что восприятие Державиным государыни менялось от восхищённо-восторженного (когда он написал оду «Фелица» во многом по мотивам идеального образа просвещённой царицы) до разочарованно-сдержанного (после того, как он был к ней приближён и видел, как она не преследовала мздоимцев-фаворитов, закрывала глаза на злоупотребления чиновничьего мира). Очевидно, что Гавриил Романович не был наивным обожателем державной самодержицы, после разочаровавшимся в своём идеале. Его отношение было вполне адекватным, не лицемерным, а именно искренним и подобающим дворянину того времени. Державин, как это ни парадоксально звучит, был расчётливым идеалистом.

Было бы слишком упрощённо смотреть на этого человека с современных позиций. Державин сочетал в себе поразительные по своей противоположности качества: с одной стороны, он тонкий лирик, создававший живописные, музыкальные, философские, игриво-шутливые, ироничные стихотворные произведения, с другой — рассудочный и сдержанный составитель деловых бумаг, совестный судья и эксперт, виртуозно владевший знаниями законов. И это при том, что тогда юридических вузов ещё не было, да и образование Гавриила Романовича было не систематичным, больше было самообразованием. Читая тексты делопроизводственного характера, написанные им, и его художественные произведения, создаётся впечатление, что их автором были два разных человека. Эта раздвоенность личности создавала неповторимые полутона, которые могут быть уловимы при вдумчивом и проницательном изучении эпистолярного, делового, литературного наследия Державина. Как принято говорить про таких людей — он был многогранен.

Даже после отстранения от должности личного секретаря, Державин продолжал заботу о государственных интересах, писал записки и предложения об улучшении работы государственного аппарата. Он прекрасно осознавал, что из себя представляла государыня как человек и управленец, но в силу своих взглядов, принципов, склада характера настойчиво вёл свою линию по убеждению, а не по необходимости. Согласимся с мнением Я.К. Грота о том, что Державин «не был и не мог быть придворным поэтом»⁴. Кажущиеся на первый взгляд подхалимством, адресованные монаршим особам торжественные оды всё же таковыми не являлись — главным героем его хвалебных стихотворений была Россия, величие которой он воспевал через деяния самодержцев.

Если подводить промежуточный итог государственной деятельности Г.Р. Державина в царствование Екатерины II, то в копилку его административных достижений можно отнести разработку делопроизводственных регламентов государственного казначейства и Коммерц-коллегии, благоустройство Петрозаводска и Тамбова, этнолого-географическое исследование Русского Севера, топографическое изучение Тамбовской губернии, решение широкого круга социальных вопросов людей, обращавшихся в Канцелярию её императорского величества. Причём последнее направление деятельности было намного тяжелее предыдущих: объём жалоб и прошений был велик, по каждому надо было вникнуть в содержание, запросить справки, подготовить законное решение. Нереализованными, но целесообразными были его предложения по созданию системы запасных хлебных складов, развитию судоходства рек Тамбовской губернии, по реформированию финансовой и таможенной систем, проекты повышения доходов казны, правила отбора претендентов на должность придворного банкира. Государственный потенциал неосуществлённых инициатив Гавриила Романовича, к сожалению, был больше того, что он успел реализовать. Вернее, что ему позволили осуществить.

Самым большим личным и административным поражением, несомненно, являлась заведомо безрезультатная борьба в одиночку, как хорошо выразился Я.К. Грот, с «некоторыми коренными недостатками русского человека — слабости воли и беспечности, равнодушного отношения к закону»⁵. Государственные интересы Державин ставил выше индивидуальных. Он добровольно выступал «бичом вельмож», как его называли современники. Однако сколько уважения она вызывала у его друзей, близких, некоторых представителей общества. В анонимном письме Державину в феврале 1803 г. некий пожилой сибирский купец (мы предполагаем, что им был Михаил Сибиряков, которому Державин во время своего статс-секретарства помог возродить сереброплавильные заводы на Урале) писал: «Благодарю тебя бесподобный человек, и благословляю день твоего рождения!.. Теперь я вижу, что ты велик в уме, — велик в душе, и, велик в добродетели. Иди почтенный человек своею дорогою, и знай что невинность никакою силою и никакою наглостию осквернимы быть не может. Чтоб в жизни твоей и по смерти был сооружён вечный девиз: Бог, дружба и честь...»⁶.

Державин писал о себе так: «Пусть что хотят делают, а я везде и всегда буду таков, каков был, и присяги моей, не убоясь лиц сильных, никогда ни для чего не нарушу»⁷. Твёрдость духа, неутомимое усердие, долг, неподкупность, добродетель — вот, чему присягнул Державин на всю жизнь. «Я не смотрел ни на что, — шёл прямою тропою законов, противоборствуя всегда и генерал-губернаторам, и генерал-прокурору к присвоению ими вышней власти»⁸, — резюмировал государственный деятель. Поистине так и было.

Примечания

1. Лопухин И.В. Записки московского мартиниста // Русский архив. 1884, № 1. С. 69.

2. Семенов Н.Ю. Об особенностях государственной власти в России // Управленческая элита Российской империи. История министерств 1802—1917. СПб., 2008. С. 15—17.

3. Минаков А.Ю. Г.Р. Державин как представитель русского консерватизма // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. 2010. Вып. 7. С. 15.

4. Грот Я.К. Указ. соч. С. 1030.

5. Там же. С. 1024.

6. ОР РНБ. Ф. 247. Оп. 1. Т. 28. Л. 127.

7. Сочинения Державина... Т. 5. С. 706.

8. Сочинения Державина... Т. 6. С. 220—221.