17. Второй брак

Ровно через полгода после такой тяжкой утраты Державин вступил в новый брак. В объяснение этой странности близкие к нему лица указывали на особенности его духовной природы, чувствовавшей неодолимую потребность в общении, в разделении вседневных забот и тревог; более же всего выставляли его беспомощность в практической жизни, его совершенную неспособность вести самому свои хозяйственные дела. Кроме того, нельзя не принять во внимание, что второю женой его сделалась девица, которую он давно знал, которую любила Катерина Яковлевна и во взаимности которой он заранее был уверен. Дарья Алексеевна Дьякова была невесткою (сестрою жен) двух друзей его, Львова и Капниста, и еще при жизни Катерины Яковлевны не скрывала своего доброго расположения к ее мужу, как видно из одного рассказанного им в записках случая. Отца ее, Алексея Афанасьевича Дьякова, в это время уже не было в живых. Вот несколько сохранившихся о нем известий. Он родился в 1721 г., воспитывался в Сухопутном шляхетном корпусе и долго служил потом обер-прокурором в сенате. Для своего времени он был человеком довольно образованным: знал четыре языка, любил чтение, особенно исторических книг и путешествий. Женат он был на княжне Авдотье Петровне Мышецкой, сестра которой была замужем за Бакуниным, братом известного дипломата. Это родство доставило Дьяковым несколько знакомств в высшем петербургском обществе. Красавицы дочери его блистали на вечерах у Льва Александровича Нарышкина и составляли кадриль великого князя Павла Петровича. По тогдашнему они были воспитаны недурно. Александра Алексеевна, вышедшая за Капниста, получила образование в Смольном монастыре; другие две, Мария (жена Львова) и Дарья, были воспитаны дома: они говорили по-французски, но, как вообще водилось в то время, очень неправильно писали по-русски. У них были еще две сестры, из которых Екатерина была за графом Стейнбоком. Выйдя в отставку в 1789 году, старик Дьяков гостил то у Стейнбоков, живших в Ревеле, то у Капнистов в Обуховке. В этом имении он и умер 7-го июля 1791 года, и похоронен в тамошнем саду. Дарья Алексеевна жила у графини Стейн-бок. В конце 1794 г. обе приехали на время в Петербург. Державин пригласил их к себе на обед, а через несколько дней сделал девице Дьяковой предложение, которое и было принято. Жениху шел 52-й год, а невесте 28-й: она родилась 8-го марта 1767 года. Это была красавица высокого роста и крупных форм, величавая, но холодная; правильным чертам лица ее недоставало одушевления и живости.

От времени, протекшего между помолвкой и свадьбой, которая была 31-го января 1795 года, сохранился ряд записок Державина к невесте. В них он уже называет ее то Дашенькой, то Миленой, двумя именами, под которыми она с тех пор является и в стихах его. К этому же промежутку времени относится замечательная его пьеса «Призывание и явление Плениры». Она состоит всего из двух строф; в первой, призывая тень умершей, он сетует:

Хоть острый серп судьбины
Моих не косит дней,
Но нет уж половины
Во мне души моей!

Во второй строфе поэт воображает, что тень Плениры, сойдя к нему на этот зов, благословляет его на новый брак и говорит ему:

Миленой половину
Займи души твоей.

Таким образом, он как будто оправдывается перед самим собой в скором решении своем. Другое тогдашнее стихотворение его «Мечта» написано на сговор с Дьяковою и в оригинальных грациозных образах рисует зарождение любви в сердце невесты. В сущности, ни Дарья Алексеевна, ни жених ее не были влюблены друг в друга; хотя она и была почти на четверть века моложе его, но для нее пора первой молодости также уж миновала. Он сам в своих записках сознается, что это супружество основывалось более на чувстве давнишней дружбы и на благоразумии, нежели на страсти. Дарья Алексеевна получила светское воспитание, училась немногому, но имела талант к музыке и играла на арфе. По характеру она во многих отношениях составляла совершенную противоположность покойной Катерине Яковлевне: была сосредоточена в самой себе, сдержана и суха в обращении даже с близкими людьми, часто нелюбезна к друзьям своего мужа, но вместе с тем, однако, добра, благотворительна, справедлива, великодушна, и потому, несмотря на свои недостатки, любима и уважаема жившими с нею: она не терпела злословия и никогда не позволяла при себе дурно говорить об отсутствующих. В ней были необъяснимые противоречия: при видимой холодности она иногда, среди разговора, вдруг растрогается и отойдет в сторону, чтобы никто не видел ее слез. В хозяйстве она была чрезвычайно расчетлива, когда дело шло о мелочах; но не жалела денег на крупные расходы и была щедра к зависевшим от нее людям: так, после смерти мужа, она до конца жизни не увеличивала оброка со своих крестьян, хотя ее и уверяли, что, напр., оренбургское имение могло бы давать гораздо более. Благодаря твердому характеру и экономическим способностям Дарьи Алексеевны материальная сторона жизни Державина скоро улучшилась; но вместе с тем, кажется, первенство власти в его доме решительно перешло в руки новой хозяйки.