Заключение

Поэтический стиль Державина, крупнейшего русского поэта XVIII века, оказал огромное продуктивное воздействие на русскую литературу XIX — начала XX века. Иногда традиции его стиля оказывались доминирующими в литературной жизни эпохи, как это проявилось в случае с поэзией С.С. Борова, С.А. Ширинского-Шихматова и с «Беседой любителей русского слова» в целом или в случае с футуристической литературной школой начала XX века (Маяковский, Хлебников, В. Каменский, И. Северянин). В другие эпохи, например в 1840-е годы, когда вообще интерес к поэзии заметно упал, традиция оказывалась на время прерванной.

Стиль Державина, сформировавшийся в последние десятилетия XVIII века, в плане традиций наиболее активную роль сыграл в начале XIX и начале XX веков. Ключевыми фигурами в этой связи можно считать Боброва и Хлебникова, поэтов, которые близки не только по типологически характерным чертам индивидуального слога, но и по ряду разработанных словесно-образных мотивов, заставляющих предполагать и генетическую связь их стилей. Оба поэта продолжили традиции Державина системно.

Бобров в своих одах и поэме «Херсонида» (первое название «Таврида») активно обращался к словесной живописи и «картинной поэзии», отмеченной Державиным в «Рассуждении о лирической поэзии, или об оде» и воплощенной им в своей поэтической практике. Этот стилевой элемент Бобров значительно ослабил в поздней поэме «Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец», зато подчеркнул план религиозно-философский (поэма как бы разворачивает евангельский эпизод об исцелении Спасителем слепца), также опираясь на традиции Державина, крупнейшего русского религиозного поэта. С державинским соотносим и бобровский слог. Характерные «мнимые неправильности», ассоциативный синтаксис, опущения предлогов, «не те падежи» и т. д. объединяют стили обоих поэтов. Бобров-стилист, впрочем, имеет и ряд отличий. Так, ему свойственны многие не характерные для других (и даже для Державина) усечения слов различных частей речи: причастий, деепричастий, существительных и т. д., в отличие, например, от весьма распространенных усечений прилагательных.

В 1820-х годах на литературную сцену выступило новое поколение литераторов, продолжавших традиции державинского стиля, — по выражению В.К. Кюхельбекера, «дружина славян». Наиболее яркой творческой индивидуальностью среди этих писателей был А.С. Грибоедов, активно опиравшийся в «Горе от ума» на особенности русской устной речи, в письмах пользовавшимся семантически «прозрачными» неологизмами славянских словообразовательных моделей. Особый содержательный план в «Горе от ума» образуют православно-христианские мотивы, объективно соотносимые (в особенности в контексте опоры на устную речь) со стилем Державина.

В следующее десятилетие (1830-е годы) традиции стиля Державина подхвачены романтиками нового поколения — ранним Н.А. Некрасовым (позже значительно трансформировавшим свой стиль), С.П. Шевыревым, Н.В. Кукольником и другими. Одним из наиболее талантливых поэтов этого круга был В.Г. Бенедиктов, активно обращавшийся к характерному для Державина синтезу искусств (характерный словесный женский портрет, музыкальность, скульптурность образов и т. д.), сходным образом «пересоздававший» поэтическую грамматику на основе нарушений падежеупотребления, сложных неологизмов с живой внутренней формой, эллипсисов и т. д.

Державинская традиция творчески активно воспринималась и писателями, в целом связанными с иной — карамзинистской линией в отечественной литературе. Так, А.С. Пушкин именно через стиль Державина в стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» строит и обращение к очень давней литературной теме «памятника», и образное воплощение своего творческого кредо, и поэтическое воплощение мыслей о христианском бессмертии души. С творчеством его великого предшественника связаны и некоторые особенности семасиологии прозы Пушкина, особое внимание к внутренней форме слова («Мятель»), некоторые аспекты религиозно-философской и гражданской тематики его произведений. Выводы частного порядка о роли державинской традиции в стиле поэтов-карамзинистов позволяет сделать и творчество М.Ю. Лермонтова. Такого рода материал дает соотнесение портрета основного персонажа произведения и образов религиозно-философской эпопеи Боброва «Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец».

Особая и яркая страница творчески активного восприятия стиля Державина — произведения Н.В. Гоголя (например, план словесной живописи «Ганса Кюхельгартена»). В прозаической поэме «Мертвые души» сказался не только «лиризм» Державина, гражданская и религиозно-философская тематика его од, но и узнаваемые черты его как стилиста. Они проявились как на уровне микрокомпозиции — слога (ассоциативный синтаксис, эллиптирование и т. п.), так и в масштабах всего текста (роль «вставных» произведений, ассоциативные связи лирических отступлений, символика).

В середине XIX века державинскую традицию в ряде аспектов продолжили Ф.И. Тютчев, А.А. Фет, К.К. Павлова, А.А. Григорьев, другие поэты. Для первого характерно не только переосмысление романтизма, на исходе очередной волны которого поэт вошел в литературу. Тютчев в своих небольших по объему стихотворениях натурфилософской и религиозной тематики как бы «сжимает» масштабную державинскую оду¹, в особенностях поэтической речи (сложные эпитеты, неологизмы, «мнимые неправильности») опирается на слог своего великого предшественника. Некоторые образы поэта напрямую восходят к произведениям ученика Державина — С. Боброва². Тютчев является родоначальником воплощения на русской почве одной из тем шекспировской комедии «Сон в летнюю ночь». В ее разработке приняли участие крупнейшие поэты рубежа XII—XX веков: М. Волошин, В. Хлебников, М. Цветаева, которые (в особенности двое последних) в данном случае, как и во многих других, активно опирались на традиции стиля Державина.

В конце XIX — начале XX века интерес к великому поэту века XVIII и его ученикам Боброву в частности, весьма повысился. По сути, личность и стиль Державина были заново открыты в среде символистов, в особенностях «тугой фактуры» слога футуристов, критике 1910-х годов, биографическом романе В.Ф. Ходасевича, творчестве многих других писателей.

Немало точек соприкосновения у державинской традиции и стиля А.А. Блока, интенсивно ориентированного на культурную традицию. Это не только план словесной живописи, но и конкретные способы его воплощения — диалог с державинским «На взятие Измаила» в стихотворении «Гамаюн, птица вещая (Картина В. Васнецова)» по поводу художественного изображения истории России, ключевая роль зрительной изобразительной составляющей (образ картины и черты иконы), «мнимые неправильности» поэтической речи.

Особые основания есть для сближения Державина и Бунина. Писатель рубежа XII—XX веков в прозе и поэзии наследует исключительную точность и тончайшую нюансировку словесного воплощения пейзажей и портретов, свойственных произведениям его великого предшественника. Другое направление параллелей — роль синтеза слова и музыки в жанрах литературной песни и романса. Оба поэта активно и на протяжении всей жизни перелагали Священное Писание, воплощали религиозно-философскую тематику с христианской доминантой.

По сути, на протяжении всей творческой жизни державинская традиция оказывалась актуальной для стиля А.А. Ахматовой. С Державиным ее связывают не только первые детские литературные впечатления, ключевая для ее произведений царскосельская тематика, послевоенное поэтическое обращение к теме государственной власти. Библейская образность у Ахматовой также сопрягается с острой злободневностью. В ее воплощении используются соответствующие приемы поэтического слога: точная предметная деталь, символическая роль словесной живописи, особого рода ритмическая и звуковая изобразительность (анафоры, звуковые повторы и т. д.).

Наряду с Маяковским на рубеже XIX—XX веков наиболее глубоко державинскую традицию преломил Хлебников, причем связи его стиля прослеживаются в не меньшей степени и с творческой индивидуальностью ближайшего ученика Державина — Боброва. Для всех трех названных поэтов, между прочим, весьма характерен отражающий черты индивидуального слога образ детства³. Религиозно-философская тематика произведений Державина и Боброва, в частности, мотив преодоления смерти, находит параллели в наиболее значимых произведениях Хлебникова, поэме «Ладомир» прежде всего. При этом христианская культура, литургическая поэзия, державинская традиция в случае творчества поэта начала XX века преломляются в соответствии со стилем эпохи серебряного века, опиравшемся отнюдь не только на христианские доминанты. Вообще, ряд проблемных вопросов, связанных с филологическим пониманием творческой индивидуальности Хлебникова, — особенностей «фактуры» его слога, грамматические «несообразности» и «нестыковки», интенсивнейшие словесно-звуковые повторы, подчеркнуто значимая роль неологизмов и словотворчества, ассоциативная плотность образности, многое другое — находит новую научную интерпретацию и объяснение с учетом традиции стиля Державина.

Обозначенная поэтическая традиция ярко проявилась и за рамками серебряного века. Ее в ряде черт индивидуального стиля продолжали поэты середины — второй половины XX и начала XXI века (Н. Заболоцкий, Н. Рубцов, Ю. Кузнецов, многие другие).

Примечания

1. Подробнее см.: Минералов Ю.К. История русской литературы XIX века (40—60-е годы).

2. Пумпянский Л.В. Поэзия Ф.И. Тютчева // Урания.

3. Васильев С.А. Образ детства в поэзии Велимира Хлебникова // Мировая словесность для детей и о детях. Выпуск 10. М., 2005; он же. Образ детства в творчестве Г.Д. Державина // Мировая словесность для детей и о детях. Выпуск 11. М., 2006.