Л. Н. Назарова. Об одной эпиграмме Г. Р. Державина

XVIII век. Сборник. Выпуск 3. Изд-во АН СССР. М.; Л., 1958.

В т. III "Сочинений Державина", изданном Академией наук в 1866 году, на стр. 381 помещена эпиграмма под названием: "На подьячего, свиставшего в комедии "Коварный"":

Как ты Коварного решился освистать?
Сказал дьяку так дьяк, быв хитрый сам пролаза. —
Наш долг, тот отвечал, себя здесь защищать:
И ворон ворону не выколет ведь глаза.

В подстрочном примечании Я. К. Грот писал: "При заглавии в рукописи означен декабрь 1804 года. Из Северного вестника (ч. V, стр. 108) видно, что комедия Коварный действительно была в первый раз представлена 16 декабря этого года. К сожалению, в журнале не сообщено ни имени автора, ни других каких-либо подробностей относительно этой пьесы".

В т. VIII "Сочинений Державина" (СПб., 1880), который составляет подробная биография поэта, в главе XV (раздел 3 — "Эпиграммы и басни Державина") Я. К. Грот разбирает ряд эпиграмм его на писателей-современников (Н. П. Николева, Д. И. и А. С Хвостовых, Н. Ф. Эмина, Е. И. Кострова, Н. М. Карамзина, А. Ф. Воейкова и др.). Однако эпиграмма по поводу первого представления комедии "Коварный" здесь даже не упомянута, возможно, вследствие того, что автор пьесы оставался Я. К. Гроту неизвестным.

Между тем совершенно очевидно, что Державин имел в виду пятиактную комедию в прозе "Коварный" — второе произведение А. А. Шаховского. Авторство Шаховского не было тайной для многих историков русского театра, в частности, например, для Р. И. Зотова. По его словам, комедия "Коварный" "не имела успеха, потому что чисто русского, национального элемента тут вовсе не было: это было подражание известной Грессетовой комедии "Le mêchant", которая и на французской сцене холодна". {Материалы для истории русского театра. Князь А. А. Шаховской. "Репертуар и Пантеон", 1846, том 14, стр. 9.}

Не входя в рассмотрение мнения Р. И. Зотова (о причинах провала "Коварного" речь будет идти дальше, при анализе этой комедии), укажем еще, что факт неудачи "Коварного" засвидетельствован и П. Н. Араповым. Последний, имея в виду то же самое первое представление "Коварного" (16 декабря 1804 года), писал, что пьеса "успеха... не имела, и когда на вызов нескольких голосов "автора!" явился Шушерин, чтоб сказать, что автора нет в театре, большая часть публики зашикала и закричала "не надо! не надо!"". {П. Н. Арапов. Летопись русского театра. СПб., 1861, стр. 169.}

Упоминает о "Коварном" Шаховского и Н. В. Гербель, подчеркивая, что комедия эта "провалилась и вызвала целую тучу эпиграмм из лагеря сторонников нового карамзинского направления...". {Н. В. Гербель. Хрестоматия для всех. Русские поэты в биографиях и образцах. СПб., 1873, стр. 136.}

Позже А. А. Ярцев также отмечал, что пьеса Шаховского не только "не имела никакого успеха", но "даже возбудила протест публики". {А. А. Ярцев. Князь А. А. Шаховской. (Опыт биографии). Статья первая. Общий очерк жизни и деятельности. Ежегодник императорских театров. Сезон 1894-1895 гг. Приложения. Книга 2, СПб., 1896, стр. 127.} Связывая провал "Коварного" с реакцией на спектакль определенной части зрительного зала, Ярцев приводил в своей статье две строки из стихотворения П. А. Вяземского "Поэтический венок Шутовского", в котором поэт, обращаясь к Шаховскому, вспоминает то время,

Когда при свисте кресл, партера и райка,
Торжественно сошел со сцены твой "Коварный".*

Вслед за дореволюционными историками русского театра, ничего не прибавив к тому, что они писали, но даже несколько осложнив вопрос, пошел и один из советских театроведов — С. С. Данилов. Он отмечает, что комедия "Коварный" "была встречена враждебно частью бюрократической публики за сатирические выпады по адресу чиновничества". {С. С. Данилов. Очерки по истории русского драматического театра. М. — Л., 1948, стр. 184.} Последнее утверждение является совершенно ошибочным, так как в числе действующих лиц пьесы вообще нет никаких чиновников.

Объясняя таким образом неуспех первого представления на сцене пьесы Шаховского, С. С. Данилов, вероятно, исходил из эпиграммы Державина. Ведь именно в ней повествуется о беседе двух дьяков (т. е. чиновников).

Между тем никто из писавших об этом эпизоде не пытался сказать что-либо о содержании "Коварного", что, впрочем, понятно: эта комедия, как и многие другие пьесы Шаховского, не была никогда опубликована. Однако в рукописном отделе Ленинградской государственной театральной библиотеки им. А. В. Луначарского сохранился автограф комедии "Коварный" {ЛГТБ, II 6.5. No 1477.} (фамилия автора не обозначена, но почерк несомненно А. А. Шаховского).

Как и для последующих комедий Шаховского — "Новый Стерн" (1805) и "Урок кокеткам, или Липецкие воды" (1815), — для "Коварного" характерны выпады против сентиментализма и писателей-сентименталистов.

Одной из героинь этой комедии является княжна Кермская, девица почтенного возраста, помешанная на "чувствительных" романах. Она мечтает о том, чтобы покинуть "монотонную Россию, этот варварский климат" и отправиться в заграничное путешествие в обществе венецианца Монтани, афериста и пролазы сумевшего обворожить любительницу сентиментальной литературы. Автор противопоставляет княжне Кермской ее брата, который "восхищается своим отечеством и ненавидит все иностранное". Князю Кермскому (именно он является выразителем идей автора) порядком надоели "сентиментальные кривлянья, принужденные вздохи и это платьице альпийской пастушки", т. е. всё то, что характеризует его сестрицу. Эти нападки на сентиментализм и объясняют возмущение, которое вызвала пьеса Шаховского в среде зрителей-карамзинистов в частности у П. А. Вяземского. Отрицательное же отношение Державина и многих других писателей к "Коварному" могло быть связано с тем, что в качестве главного героя комедии был выведен. Шаховским действительно "пролаза" в полном смысле этого слова проходимец и авантюрист Монтани иностранец по происхождению он сeмел при помощи своей хитрости и изворотливости обворожить всех тех с кем столкнула его судьба. Без ума от него не только княжна Кермская; даже ее брат, который недоверчиво относится к иностранцам весьма высокого мнения о Монтани. Своим искренним другом считает его и молодой граф Ипполит Вельский. Софию же Кермскую мнимые совершенства венецианца даже пугают. Стараясь во что бы то ни стало достигнуть своей цели — жениться на богатой и знатной девушке, княжне Софье Кермской, Монтани очень ловко устраняет своего соперника — графа Вельского. А обманутая "пролазой" старшая сестра Кермская, единственной наследницей которой является Софья, дарит Монтани свое имение.

Особенное возмущение зрителей мог вызвать монолог Монтани. Характеризуя свой ум, "победитель предрассудков" Монтани, потерявший в молодости свое имение, провозглашает, что теперь и он сам "получил право обольщать, разорять" других. С этой именно целью он приехал в Россию, где гостеприимство жителей и покровительство одного сановника дали ему возможность отличиться. "И наконец мой ум принуждает знатного и богатого господина женить меня на своей дочери", — заключает Монтани свой монолог.

Возникает вопрос, присутствовал ли Державин на первом представлении "Коварного"? Ответить на него с полной определенностью вряд ли возможно, так как прямых свидетельств об этом не сохранилось. Но в конце 1804 года Державин был в Петербурге и, следовательно, мог присутствовав в театре и 16 декабря. {Известно, что в Екатеринин день (т. е. 24 ноября) 1804 года Александр I во дворце подошел к Державину и спросил его, был ли он накануне в театре на первом представлении "Эдипа" (В. А. Озерова). Таким образом, в это время Державин, очевидно, нередко посещал театр.}

Некоторым подтверждением этой догадки может служить и сама эпиграмма Державина.

Трудно предположить, чтобы поэт мог написать эпиграмму на пьесу, которой не видел и о провале которой знал только понаслышке: это противоречит обычной его литературной манере — отправляться от реальной действительности.

* П. А. Вяземский, Полн. собр. соч., т. III, 1808-1827, СПб., 1880, стр. 85.