Часть II

<...> ХI. На новый 1797 год

<...> 14. "Христова церковь Павла в нем Избранный тот сосуд встречает". — Сосуд избранный — апостол Павел, под именем котораго здесь разумеется император Павел, который, по оказанному им в первый день благочестию, мог почитаться по справедливости благочестивым Государем. Он приближил было к себе мистиков и всех тех святош, которые показывают великое о себе мнение относительно христианства. Известный г. Новиков, сосланный Екатериною II за некоторыя сношения вредныя для государства с иностранными мартинистскими ложами или масонскими, возвращен из ссылки, и в великое было пришли уважение у Императора как он, Новиков, так Лопухин, Баженов и проч.: но противная им партия, как-то: кн. Безбородко, Куракины, а более Екатерина Ивановна Нелидова, фаворитка Императора, держащиеся эпикуреизма, зная склонность Императора к телесным удовольствиям, скоро свернули голову господам мартинистам, которые тотчас от двора были отдалены.

<...> ХХ. Похвала за правосудие

<...> 94. "Так, князь! держись и ты сих правил". — Князь И. А. Шаховской, будучи при императоре Павле генерал-аудитором¹, просил автора неоднократно написать ему похвалу за правосудие: а как известно было, что по чрезвычайной скорости Императора, который требовал не далее как чрез три дни кончить всякий кригсрехт, то и решились суды так, что часто без справки посылали в ссылку, и для того несправедливо было сделать совершенную похвалу за такое неосновательное правосудие, в разсуждении чего и сказал автор, что: Счастлив, коль отличает Павел И совесть у тебя чиста!

<...> XXI. Афинейскому витязю

<...> 124. "Тогда Кулибинский фонарь". — Кулибин, механик Академии Наук, выдумал фонарь, из зеркальных маленьких стекол составленный, с кругловатой впадиною, в средине котораго поставленная свеча, от всех кусочков стеклянных делая отражения, производит чрезвычайный свет вдали горизонтальною полосою; но чем ближе подходишь, свет уменьшается и напоследок у самаго фонаря совсем темно; то автор сделал сим фонарем сравнение с знатным человеком или министром, отправляющим государственный дела, который вдали гремит своим умом и своими способностями, но коль скоро короче его узнаешь, то увидишь, что он ничего собственнаго не имеет, а ум его и таланты заимствуются от окружающих его людей, т. е. секретарей и проч. Отношение сего сравнения целит на бывшаго тогда генерал-прокурором Самойлова, который по фавору употреблен был в многия должности, будучи совсем неспособен, что время доказало.

<...> XXIII. На возвращение графа Зубова из Персии

<...> 136. "О юный вождь! сверша походы, Прошел ты с воинством Кавказ". — Выше сказано, что гр. Валериан Зубов должен был исполнить обширный план Императрицы в разеуждении торга с Ипдиею и завоевания Константинополя; но как скоро вступил на престол император Павел, то велено ему было тотчас возвратиться в Россию, отнята у него команда и велено ему под присмотром жить в деревнях. <...> К сочинению сей оды повод был следующий: По восшествии на престол императора Павла, когда у гр. Зубова отобрана команда, то, будучи при дворе, кн. С. Ф. Голицын упрекнул автора той одой, которая (в 1-й части) на взятие Дербента Зубову сочинена, сказав: что уже теперь герой его не есть Александр и что он уже льстить теперь не найдет за выгодное себе; он ему ответствовал, что в разеуждении достоинства он никогда не переменяет мыслей и никому не льстит, а пишет истину, что его сердце чувствует. — Вы увидите. Приехав домой, сочинил сию оду в то время, когда Зубов был в совершенном гонении, которая хотя и не была напечатана, но в списке у многих была, не смотря на неблагорасположение Императора к Зубову.

<...> XXVIII. Снигирь

Соч. в Пб. 1800 г. мая месяца, на кончину гр. Суворова; напеч. в изд. 1808.

204. "Флейте подобно, милый Снигирь". — У автора в клетке был снигирь, выученный петь одно колено военнаго марша; когда автор по представлении сего героя возвратился в дом, то услыша, что сия птичка поет военную песнь, написал сию оду в память столь славнаго мужа.

205. "С кем пойдем войной на гиену?" — Гиена, злейший африканский зверь, под коей здесь разумеется революционный дух Франции, против которой гр. Суворов был посылай.

206. "Кто перед ратью будет, пылая" и проч. — Суворов, воюя в Италии, в жаркие дни ездил в одной рубашке пред войском на казачьей лошади или кляче, по обыкновению своему был неприхотлив в кушаньи и часто едал сухари; в стуже и в зное без всякаго покрова так как бы себя закаливал подобно стали; спал на соломе или на сене, вставал на заре, а когда надобно было еще и прежде ночныя делать экспедиции на неприятеля, то сам кричал петухом, дабы показать, что скоро заря и что надобно идти в назначенный им марш; тогда он в приказах своих отдавал, чтоб по первому крику петухов выступали. Обыкновенно он предводительствовал небольшим числом войск, и горстью Россиян побеждал превосходное число неприятелей.

207. "Быть везде первым в мужестве строгом", — Никто столько не отличался истинным мужеством, как он, и побеждал шутками зависть, потому что притворялся, нарочно делая разныя проказы, дабы над ним смеялись и, считая его дураком, менее бы ему завидовали. Ибо почти что при самой смерти, когда случился разговор о Наполеоне при нем, когда его называли великим полководцем, то он слабым голосом сказал: Тот не велик еще, кого таковым почитают. — "Злобу штыком": он более всего употреблял в военных действиях сие орудие, так жестоко поступая с неприятелями, что его почитали варваром; но он свои на то имел причины, которыя, может быть, более в нем означивали человеколюбие, нежели в других пощада и мягкосердие, ибо он говорил, что надо в неприятеля вперить ужас; то он поскорее покорится и тем пресечется кровопролитие, а поступая с снисхождением, продолжишь только войну чрез многие годы, в которые более прольется крови, нежели в одном ужасном поражении.

208. "Рок низлагать молитвой и Богом", — Он весьма был благочестивый человек и совершенно во всех своих делах уповал на Бога, почитая, что счастие не от кого другаго происходит, как свыше².

<...> XXXII. На восшествие на престол Императора Александра I

<...> 210. "Мои предвестья велегласны Уже сбылись... Умолк рев Норда сиповатый, Закрылся грозный, страшный взгляд". — Сии 4 стиха относятся к оде На рождение в севере порфиророднаго отрока, в 3-й ч. напечатанной, где изображается Борей с седыми волосами, который прогоняется взглядом новорожденнаго. Неприятели автора растолковывали, что последними двумя стихами описывается портрет императора Павла, который имел и страшный взгляд и сиповатый голос, и сие довели до императрицы Марии Федоровны; автор ответствовал, что могут думать, как хотят; но стихи сии относятся до вышесказанной оды. По сей однако причине бывший тогда генерал-прокурор Беклешов запретил цензуре пропускать сию оду, и потому она тогда напечатана не была; однакож Император автору за нее прислал в подарок перстень брильянтовый, стоящий 5 т. рублей, и после, когда императрица Елисавета Алексеевна, любопытствуя прочесть письменныя авторовы сочинения, в числе которых и сия ода была, никакого на ней примечания не сделала, а притом переведена она тогда же князем Белосельским на французский язык и немецкий и на прочие; то автор уже и не мог ея не поместить в изд. 1808.

<...> XLII. Волхов Кубре

<...> 288. "Напрасно, Кубра дорогая". — Кубра, река, протекающая в деревне графа Д. И. Хвостова, который писал в похвалу автора высокопарную оду под именем волховского барда, или стихотворца; то автор и ответствовал сею одою от имени реки Волхова к реке его, Кубре³.

<...> 298. "С кузнечиком светись во тме". — Под кузнечиком здесь разумеются огнистые червячки или букашки. Автор чрез сие давал совет гр. Хвостову, чтоб он писал иногда и в нижайшем роде стихотворства, т. е. в пастушьем, а не надувался за Пиндаром, так как он вышесказанную оду написал, ибо лучше писать маленькое какое-нибудь сочинение, но приятное, и тем прославиться, нежели высокопарное, и быть неуважаему.

<...> XLV. Оленину

<...> 302. "Не спесь, красе возревновав". — Автор, желая украсить издание сих од виньетами, нарисованными г. Олениным, не мог здесь отыскать художников, которые бы вырезали их на меди, и для того чрез приятелей посылал первую часть в Англию, в которой помещена ода На взятие Измаила. Картина представляла огнедышущий Везувий, против котораго идет безстрастно с примкнутым штыком российский гренадер, повалив за собою столпы Геркулеса, с надписью: Non plus ultra⁴. Английские художники, как думают, из зависти к славе российской или чрезвычайно живо изображенному рисунку, выдрали тот лист, на котором та картина была представлена, а автор, не разсмотря, принял ту книгу обратно от своего коммиссионера; но когда надобно было отдавать в печать, то, увидев, что этого рисунка нет, просил г. Оленина, чтоб вновь сделал оный; он медлил более года, и для того побудил его автор сей одою к исполнению обещаннаго им сего труда.

<...> XLVIII. Маневры

<...>342. "Миря грозой мятежну тварь". — Автор думал, что по силе и пространству российской империи нет ей нужды в завоевании, но она должна быть посредницей всех воюющих европейских народов, успокоивая их миром.

<...> L. Время

<...> 349. "О Д..., Д..., как время!" — Н. А. Дьяков, ст. сов. и шурин автора.

350. "...Хотя адепты". — Адепты, масоны самой высочайшей степени, начальники лож масонских, к которым Дьяков принадлежал.

351. "И без чина он почтен". — Он был отставлен от службы без всякой вины, по недоброжелательству своего министра.

<...> LII. Память другу

<...>360. "Воздвигнув из земли громады И зодчества блестя челом". — Ода сия написана по случаю кончины друга автора, Н. А. Львова, любителя художеств и в них искуснаго. Им вводимы были, по указу государя Павла, земляныя битыя строения, из коих образцом служит в Гатчине построенный им Приорат о нескольких этажах; он не токмо был охотник до архитектуры, но и сам был хороший зодчий, или архитектор; его множество находится зданий, по его планам и самим им строенных, из числа коих в Могилеве прекрасная церковь, заложенная императрицей Екатериной при императоре Иосифе II. Он другия изобрел полезный экономическия заведения и вводил во всех родах рукоделья и художествах хороший вкус, как-то между прочим: в Торжке, дав хорошие рисунки, приучил к изящным работам по сафьянному мастерству; перевел архитектуру Палладия и проч., о коих бы пространно было говорить.

361. "С кем, вторя, он Добрыню пел" и проч. — Он любил русское природное стихотворство и сам писал стихи, а особливо в простонародном вкусе был неподражаем: образцом может служить начало небольшой поэмы, называемой Добрыня, которая в Москве в Русском Вестнике напечатана.<...>

362. "Изящным, легким дарованьем". — Он имел весьма легкое и приятное дарование, так что когда зачинал что-нибудь, то казалось, без всякаго труда и будто сами Музы то производили.

<...> 364. "Кто памятник над мной поставит?" — Он однажды писал к автору письма, разеуждая о разности их лет, ибо он . гораздо был моложе автора, обещал ему сделать монумент.

<...> LIII. Монумент милосердию

<...> 367. "Дал к человечеству в любови Пример и жизнь его сберег". — Ода сия писана в память Е. А. Наумова, генерал-майора и военной коллегии члена, который, бывши подполковником и главный судья с-петербургской государственной конторы, в 60-х годах, по несчастному опыту узнал, что пытками не можно узнавать истины, что часто слабые люди, не стерпя мучений, всклепывали на себя важныя преступления, которых они -никогда не чинили, а напротив того злодеи крепкаго сложения и зная некоторый натуральный средства, не допущающия боль чувствовать, вытерпливали жесточайшия терзания, не признаваясь в своих винах; то он и довел сие обстоятельство до сведения императрицы Екатерины, которая, не смотря на некоторых вельмож противнаго мнения, дала сперва секретный указ, и потом и публичный закон, коим отменила пытки, а напоследок и вовсе пристрастные допросы уничтожила, чем исторгнуто человечество от чудовища, или тиранства, алкавшего крови не по чему иному, как по невежеству или ослепленной злости.

<...> 369. "И се зрю: Петр, Елисавета" и проч. — Государь Петр III отменил тайную канцелярию. Елиса-вета Петровна уничтожила смертную казнь, Екатерина пресекла пытки и всякое телесное страдание.

<...> 371. "Который обагрен в крови". — Автор давно хотел оставить память в потомство подвига человеколюбиваго Наумова, но со дня на день оставлял без исполнения; а когда Н. П. Румянцов выходил у императора Александра указ, чтоб при гробе отца его, в Киеве в церкви погребеннаго, безпрестанно были два штаб-офицера и молились публично за его душу, за что он платит им жалование; то автор сею одою хотел показать, что Всевышнему приятнее милосердия монументы, чем таковые пышные, которые ничего другаго не оказывают, как глупую гордость: ибо, как государственному человеку, Румянцеву поставлен монумент в Петербурге императором Павлом, а как христианина, память его может лучше вспоминаться благодеяниями кроткими и нетщеславными, как-то: подачею милостыни, учреждением больниц и проч.

372. "Так время кротости святыя". — Т. е. потомки кротости святыя, или милосердия предков: император Александр, который в первые годы царствования своего уничтожил даже и название секретных дел, приказав даже и в оскорблении величества следовать и судить дела в обыкновенных народных судебных местах и отворил все темницы, где содержались секретные узники, из коих некоторыя балагуры, будучи выпущены из петропавловской крепости, написали на дверях дома, где содержались: свободен от постоя, а императрица Мария Феодоровна сделала многие институты для содержания бедных вдов, сирот и для обучения девиц недостаточных.

<...> LXI. Озерову на приписание Эдипа

<...>395. "Вития, кому Мельпомена". — Вития, оратор или красописец, каковым автор разумеет В. А. Озерова, сочинителя трагедии Эдипа, которую он поднес автору, а сей ему в благодарность написал сию оду⁵.

<...>399. "Но Лель с струн тиисских порхал". — Автор по то время, как сию оду написал, сочинял только оды анакреонтическия, горацианския и иногда пиндарическия; он не испытывал сил своих в трагедиях; то и приписывал сие искусство г. Озерову, который тогда из русских писателей в оных один только упражнялся. Но следующее происшествие было причиною, что автор захотел испытать силы свои в сем роде поэзии. Когда г. Озеров сделал честь ему приписанием Эдипа, а он ему ответствовал сей похвальною одою, но как многие знатоки находили в сей трагедии слабости, а потому автор, послав сию оду при письме г. Озерову, сказал ему по-дружески, что он, разсмотрев хорошенько сию трагедию с приятелями, предоставляет себе право прислать ему на оную примечание. Сего было довольно Озерову к неудовольствию: с сего времени он перестал быть автору знаком, а когда выдал он трагедию Димитрия, которая двором была хорошо принята, но как находились в ней великия погрешности, то в бытность автора при дворе спросили автора, как он ее находит. Поелику она не имела порядочнаго плана и характеры великих князей весьма были подлы, то хотя автор и отговаривался сказать свое мнение, но наконец принужден нашелся сказать правду. Это тотчас дошло до Озерова: он разгласил в публике и даже довел до Императрицы, что автор из зависти не одобряет его трагедий, которых сам не умеет написать. Г. Шишков написал полное примечание на трагедию Димитрия; автор думал, что критика легка, а искусство трудно; то и решился испытать сил своих в разсуждении трагедии, и первую написал Ирода и Мариампу. Вот истинная причина, от которой автор начал в трагедиях упражняться.

<...> LXXVII. Евгению. Жизнь Званская

Писана на Званке 1807 в мае месяце, напеч. в первый раз в Русском Вестнике в Москве, а во второй раз в изд. 1808⁶.

494. "Зачем же в Петрополь на вольну ехать страсть". — Петрополь, или Петербург, или Петроград, от коего Званка находится в 130 верстах.

495. "С уединением и тишиной на Званке". — Званка, сельцо или деревня автора, лежащая на реке Волхове.

<...> 499. "Ковров и кружев и вязани". — На Званке были небольшия суконныя и коверныя фабрики.

500. "В которой обозрев больных" и проч. — Была там небольшая для крестьян больница.

<...> 502. "Иль в зеркало времен", — Зеркало времен здесь называется история.

503. "Сбираются ко мне не для какой науки". — У автора приучены были маленькие ребятишки, чтобы они приходили каждое утро к нему для получения баранок.

504. "Блестят и жучки в епанечках". — Т. е. посредственный мысли, хорошо сказанныя, чистым слогом, делают красоту сочинения.

505. "И липца, воронка и чернопенна пива". — Липец, мед, на подобие вина приуготовленный, желтаго цвету, а воронок — тоже мед, но черный, с воском вареный, — напитки, которые бывают очень пьяны, особливо последний, так что у человека при всей памяти и разсудке отнимутся руки и ноги; пиво черное кабацкое тоже весьма крепкое.

506. "Древ русских сладкий сок до подвенечных бревен". — Березовый сок, яблочный и проч. делают на подобие шампанскаго вина, который вырывает пробки из бутылок. Подвенечное бревно есть самое верхнее на доме под застрехой.

<...> 510. "Иль в мрачном фонаре любуюсь". — В камер-обскуру, в которую супротивные натуральные предметы представляются в малом виде весьма живо, и по реке, особливо когда небольшой ветер, струйки, освещенный солнцем, бегут на подобие звезд по синей воде.

<...> 516. "Чем у Французов быть в подданстве". — Простой народ русский в сие время никак не терпел Французов и ни коим образом не хотел от них быть побежденным.

<...> 519. "И редки холмики, селений мелких полны". — По обеим сторонам Волхова находятся небольшие холмики, населенные маленькими деревеньками, которых тень, особливо при закате и восходе солнца, видна в струях водных, тихо текущих, также луга и нивы.

520. "Стекл заревом горит мой храмовидный дом". — Когда солнце ударяет в стекла, особливо при вечере, то оныя подобно зареву блистают; дом автора был с куполом и с колоннами и немного похожий на храмик.

521. "Где встречу водомет шумит лучей дождем". — По средине горы, по которой был восход к дому, усыпанный желтым песком и осаженный шиповными кустами, был фонтан, от коего встречу идущим блистали лучи.

522. "Из жерл чугунных гром". — Из чугунных пушек, во время фейерверков и иллюминаций.

523. "Блистать музыкой, пляской, пеньем". — У автора было несколько родных девиц и молодых людей с талантами, умеющих играть на разных инструментах.

<...> 525. "Здесь тихогром". — Тихогром, или фортепиано.

<...> 530. "Иль нет, Евгений!" — Евгений, архиерей викарный новгородский, — приятель автора, — который его посещал на Званке и любил слушать эхо от выстрелов пушечных, которые несколько раз по лесам Волхова удивительно отдаются.

531. "Вождя, волхва гроб кроет мрачный". — Подле дома автора находится холмик или курган, который обыкновенно бывает над гробницами. Волхв или вождь предполагается, что под оным погребен, ибо по истории новогородской известно, что волхв или колдун, чародей был такой, который превращался в крокодила и в другия разныя чудовища и поедал по озеру Ильменю и по речке Волхову, из него текущей, плавающих на ней людей, от чего последняя и прозвалась Волховом⁷. <...>

Примечания

1. Генерал-аудитор — глава высшего ревизионного суда при военном министерстве.

2. Суворов познакомился с Державиным во время пугачевского восстания; с тех пор по самую кончину фельдмаршала их отношения оставались неизменно благоприятными. В связи со смертью Суворова Грот приводит историю о том, как была сочинена его надгробная надпись: «За несколько дней до кончины Державин посетил больного друга, который в разговоре между прочим спросил: «Какую же ты мне напишешь эпитафию?» — По-моему, много слов не нужно, отвечал Державин, довольно сказать: Здесь лежит Суворов, — «Помилуй бог, как хорошо!» произнес герой с живостью, хотя слабым уже голосом, пожимая руку поэта». На гробнице Суворова в Благовещенской церкви Александро-Невской Лавры действительно была сделана эта простая и величественная надпись; впоследствии ее распространили, но в 1852 г. восстановили в прежнем виде. Плита сохранилась доныне в том же храме, с 1939 г. преобразованном в Музей городской скульптуры.

3. Граф Хвостов Дмитрий Иванович (1757 —1835) — поэт и писатель, в 1799 — 1802 гг. обер-прокурор Святейшего Синода. Архаические по духу произведения Хвостова с легкой руки Пушкина сделались синонимом эпигонства, однако, как это иногда происходит, в критическом задоре современники, на наш взгляд, слишком категорично отвергали пусть небольшое, но все-таки подлинное дарование поэта.

4. Non (или Nec) plus ultra (лат.) — и не далее, далее нельзя (афоризм связан с легендой о Геркулесовых столпах).

5. Озеров Владислав Александрович (1769—1816) — русский драматург, творчество которого соединяет в себе черты классицизма и сентиментализма. В начале XIX в. пользовался блистательной, но короткой славой; в конце жизни сошел с ума.

6. Точнее — в «Вестнике Европы». Упоминавшийся уже не раз Евгений Болховитинов, которому посвящено это стихотворение (1767— 1837; мирское имя — Евфимий Алексеевич) — известный русский историк, археограф, библиограф, образованнейший ученый своего времени. Собрал и опубликовал огромное количество архивных материалов; работы его сохраняют научную ценность до наших дней. Автор обширных словарей русских духовных и светских писателей. С 1822 г. — митрополит Киевский; в Киеве под его руководством проведены раскопки, в ходе которых открыты фундаменты Золотых ворот и Десятинной церкви. Надгробие его в притворе киевского Софийского собора сохранилось доныне. С 1804 по 1808 г. служил епископом старорусским, викарием Новгородской епархии, нередко посещал Званку, живя между нею и Новгородом в Хутынском монастыре, где его также неоднократно навещал Державин. Однажды поэт, восхищенный прекрасным видом на Хутыни, сказал своему другу: «Здесь так хорошо, что я хотел бы навсегда тут остаться!» Желание его было исполнено: в 1816 г. Державина погребли в Хутынской обители. 20 января 1959 г. в связи с аварийным состоянием пострадавшего в войну Преображенского собора, в северном приделе которого во имя «небесного покровителя» Державина архангела Гавриила был похоронен поэт, гробы Державина и его жены были вскрыты под руководством архитектора Р. Ф. Шафрановского и затем перенесены в Новгородский кремль, где памятник был частично реконструирован и открыт летом того же года. Не так давно академик Д. С. Лихачев, в предвидении окончания реставрации Хутынской обители, возбудил вопрос о возвращении праха Державина на его исконное место, где до настоящего времени лежат засыпанные щебнем подлинные надгробные плиты Гавриила Романовича и Дарьи Алексеевны.

7. Точное происхождение топонима «Волхов» (в древности — «Волхове») не установлено: проф. А. И. Попов не исключает прямых славянских корней его; этимологический словарь Фасмера показывает финские варианты. Использованная Державиным легенда, таким образом, имеет равные с ними, если не преимущественные, благодаря своему поэтическому воплощению, права вероятия.