Часть I

Приношение к Императрице

<...> Картина при сем Приношении изображает киргизскаго мурзу, посвящающаго лиру свою Фелице, и проч. Мурзой именовал себя автор потому, как выше явствует, что произошел он от татарскаго племени; а Императрицу — Фелицею и киргизскою царевною для того, что покойная Императрица сочинила сказку под именем Царевича Хлора, котораго Фелица, то есть богиня блаженства, сопровождала на гору, где роза без шипов цветет, и что автор имел свои деревни в Оренбургской губернии в соседстве от киргизской орды, которая в подданстве ея числится. <...>

I. Ода Бог

3. "Без лиц, в трех лицах Божества". — Автор, кроме богословскаго православной нашей веры понятия, разумел тут три лица метафизическия; то есть: безконечное пространство, безпрерывную жизнь в движении вещества и неокончаемое течение времени, которое Бог в Себе совмещает.

4. "Пылинки инея сверкают". — Обитателям токмо севера сия великолепная картина ясно бывает видима по зимам в ясный день, в большие морозы, по большей части в марте месяце, когда уже снег оледенеет, и пары, в леденыя капли обратившиеся, вниз и вверх носясь, как искры сверкают пред глазами.

5. "И благодарны слезы лить". — Автор первое вдохновение или мысль к написанию сей оды получил в 1780 г., быв во дворце у всенощной в Светлое воскресенье, и тогда же, приехав домой, первыя строки положил на бумагу; но, будучи занят должностию и разными светскими суетами, сколько ни принимался, не мог окончить оную, написав однако в разныя времена несколько куплетов. Потом 1784 году, получив отставку от службы, пристулал-было к окончанию, но также по городской жизни не мог; безпрестанно однако был побуждаем внутренним чувством, и для того, чтоб удовлетворить оное, сказав первой своей жене, что он едет в польски я свои деревни для осмотрения оных, поехал и, прибыв в Нарву, оставил свою повозку и людей на постоялом дворе, нанял маленький покой в городе у одной старушки Немки, с тем, чтобы она и кушать ему готовила; где запершись сочинял оную несколько дней, но, не докончив последняго куплета сей оды, что было уже ночью, заснул перед светом: видит во сне, что блещет свет в глазах его, проснулся, и в самом деле воображение так было разгорячено, что казалось ему, вокруг стен бегает свет, и с сим вместе полились потоки слез из глаз у него; он встал и ту ж минуту, при освещающей лампаде, написал последнюю сию строфу, окончив тем, что в самом деле проливал он благодарный слезы за те понятия, которыя ему вперены были<...>¹.

<...> XII. Фелица

<...> 15. "Читаешь, пишешь пред налоем". — В то время Императрица занималась сочинением законов, как-то: грамотой дворянства, уставом благочиния и прочими, скоро после того вышедшими законами.

16. "Коня парнасска не седлаешь". — Императрица, хотя занималась иногда сочинением опер и сказок, как выше явствует, но стихов писать не умела и не писала, а когда надобно было, то препоручала статс-секретарям Елагину и Храповицкому, потом и прочим.

17. "К духам в собранье не въезжаешь". — Императрица не жаловала масонов и в ложу к ним не езжала, так, как делали многие знатные.

18. "Скачу к портному по кафтан". — Относится к прихотливому нраву князя Потемкина, как и все три ниже следующие куплеты, который то сбирался на войну, то упражнялся в нарядах, в пирах и всякого рода роскошах.

19. "Лечу на резвом бегуне". — Относится тоже к нему, а более к гр. Ал. Гр. Орлову, который был охотник до скачки лошадиной.

20. "Или кулачными бойцами", — Тоже к Орлову относится, который охотник был до всякаго молодечества русскаго, как и до песен русских.

<...> 26. "И знать и мыслить позволяешь". — Императрица, подобно императору Траяну, весьма снисходительна была к злоречивым к ея слабостям людям; многие о сем анекдоты сказать можно бы, которые, может быть, кем-нибудь и написаны будут, но они здесь неуместны.

27. "Там можно пошептать в беседах". — При императрице Анне столь было строгое правление, что если двое пошепчут между собой, то принималось за подозрение какого-либо умыслу, и нередко таковых по доносам отвозили в тайную канцелярию.

28. "За здравие царей не пить". — В то же правление те, которые в публичных пиршествах не выпивали большаго бокала какого-нибудь крепкаго вина, за здравие царицы подпосимаго, принимались за недоброжелателей ея и отсылались в тайную.

29. "Там с именем Фелицы можно В строке описку поскоблить". — Тогда же за великое преступление почиталось, когда в императорском титуле было что-нибудь поскоблено или поправлено. Сие продолжалось даже до времен Екатерины II, при которой уже стали переносить императорский титул и в другую строку, когда в первой не помещался. Разумеется, что не разделяли речений, что-либо значущих, а прежде того никак того сделать не смели, и таковых писцов, кто в сем ошибался, часто наказывали плетьми.

30. "Или портрет неосторожно Ея на землю уронить". — Равномерно подвергались несчастию кто хотя ненарочно из рук выранивал монету с императрицыным портретом: довольно было клеветнику донесть, что бросил кто изображение лица, то отвозим был в тайную, по одному крику, что я знаю за собою слово и дело государево; того, на кого сие сказано, забирали под крепкую стражу, дом весь кругом запечатывали и отвозили в столицу к тайному розыску.

31. "Там свадеб шутовских не парят. В ледовых банях их не жарят". — Сие относится к славной шутовской свадьбе князя Голицына, бывшего при императрице Анне, котораго женили на подобной ему шутихе; был нарочно состроен ледяной дом со всеми принадлежностями и даже пушки ледяныя, из коих стреляли, также баня ледяная, в которых молодых парили; при сем случае был чрезвычайно славный маскарад: собраны были из всех подвластных российскому скипетру народов по мужчине и женщине наилучших, в богатейшем их уборе, с их музыкальными инструментами, которые ехали в церемонии на разных скотах и производили в доме молодых их собственный пляски и игры.

32. "Не щелкают в усы вельмож; Князья наседками не клохчут" и проч. — Императрица Анна любила забавляться подлыми шутами, которых в ея царство премножество было; из числа оных был упомянутый князь Голицын; над ними любимцы Государыни и прочие вельможи ей в угождение шучивали разными образами, подобно как ныне благородные шалуны шутят над дураками, ими к забаве их содержимыми. Сии шуты, когда Императрица слушала в придворной церкви обедню, саживались в лукошки в той комнате, чрез которую ей из церкви в внутренние свои покои проходить должно было, и кудахтали как наседки; прочие же все тому, надрываясь, смеялись.

33. "Ты пишешь в сказках поученья". — Напротив того императрица Екатерина, в часы отдохновения ея от дел, забавлялась веселостями, свойственными просвещенному ея веку; она писала, хотя не весьма удачныя, но шутливыя комедии, как-то: Федул с детьми, Недоумение и проч., также сказки, как выше сказано, Царевича Хлора, Февея и другия. Для царевичей Александра и Константина сочинена азбука, в которой между прочим сие точно есть право-учение, что не делая ничего худаго, можно и самаго лютаго порицателя сделать презренным лжецом.

34. "Который брани усмирил". — Сей куплет относится на мирное тогдашнее время, по окончании первой турецкой войны в России процветавшее, когда многия человеколю-бивыя сделаны были Императрицею учреждения, как-то: Воспитательный дом, больницы и прочия.

35. "Который даровал свободу В чужия области скакать". — Имп. Екатерина подтвердила свободу, дворянству данную Петром III, путешествовать по чужим краям, чего прежде делать не смели.

<...> Примечание. Оде сей, как выше сказано, поводом была сочиненная Императрицею сказка Хлора, и как сия Государыня любила забавныя шутки, то во вкусе ея и писана на счет ея ближних, хотя без всякаго злоречия, но с довольною издевкою и с шалостью. При всем том автор опасался, чтоб не оскорбить их сим сочинением; то призвав своих друзей: покойного Н. А. Львова и Капниста, прочел им оное сочинение, которые также согласились с ним, что нельзя ее выдать в свет; вследствие чего осталась она известною только между ими, заперта была и год в сокрытии находилась. Но в одно утро занадобились автору некоторый бумаги, в бюро его лежащия, где была сия ода; он, разбирая прочия, выложил ее на стол; Козодавлев, живший с ним в одном доме, взошел нечаянно, увидел ее; прочетши несколько строк, просил его неотступно поверить ему на час для прочтения тетке его г-же Пушкиной, которая страстно любила стихотворство, а паче творения автора; не мог он отговориться, под клятвою отдал ему, чтоб никому не показывать; прошло час или два, он ему возвратил. Несколько дней спустя И. И. Шувалов, покровитель автора, у которого он был под начальством во время его учения в Казанской гимназии, присылает к нему человека просить его убедительно к себе за крайнею нуждою. Автор не мог отговориться, едет к нему, находит сего почтеннаго человека в крайней тревоге, который его с прискорбным видом спрашивает, что ему делать: отсылать ли ему стихи его кн. Потемкину, который тогда был в чрезвычайной силе при дворе и их просит. Автор, удивяся, спрашивает: Какие стихи?- Мурзы к Фелице. — Как вы их знаете? как они у вас? — Г. Козодавлев по дружеству дал мне их. — Но как кн. Потемкин их узнал? — Вчера у меня обедала компания господ, как-то: гр. Безбородко, гр. Завадовский, гр. Шувалов, Стрекалов и прочие любящие литературу; при разговоре, что у нас еще нет легкаго и приятнаго стихотворства, я прочел им ваше творение, а гр. Шувалов из подслуги к кн. Потемкину рассказал ему все, что там за счет его писано. Не переписать ли и выбросить те куплеты, которые к нему относятся?- Автор, подумав, сказал, что нет: извольте отослать как они есть, — разсудя в мыслях своих, что ежели что-нибудь выкинуть, то показать тем умысл на оскорбление его чести, чего никогда не было, а писано сие творение из шутки на счет всех слабостей человеческих. Между тем поехал домой с крайним прискорбием; призвав г. Львова, который был домашний человек у гц. Безбородко, пересказал ему все случившееся с ним и просил, чтоб он узнал графския мысли и предупредил его на случай, ежели Императрица спросит о сем сочинении, что к писанию сего сочинения никакого оскорбительнаго умысла ни на чей счет не было, но писано оно из шутки и оставлено для друзей, но нескромностию г. Козодавлева вышло в свет. Г. Львов исполнил просьбу автора; неизвестно, посылал ли Шувалов к Потемкину, но только еще несколько времени сочинение сие было безвестно; но в 1783 в летних месяцах сделана княгиня Дашкова директором Академии Наук, а Козодавлев при ней советником; она, хотев возстановить российскую литературу, вознамерилась издавать от Академии журнал. Козодавлев тотчас принес ей, без авторскаго соизволения, сие творение для помещения в том журнале, который назван Собеседником. Княгиня, не сказав никому ни слова, приказала в нем оное напечатать и в первое воскресенье, в которое она обыкновенно езжала к Императрице для поднесения ей об Академии своих рапортов, поднесла и тот журнал, на первой странице котораго помещена сия ода. В понедельник поутру рано присылает Императрица к ней и зовет ее к себе. Княгиня приходит, видит ее стоящую, расплаканную, держащую в руках тот журнал; Императрица спрашивает ее, откуда она взяла сие сочинение и кто его писал. Княгиня сначала испугалась, не знала, что отвечать; Императрица ее ободрила, сказав: Не опасайтесь; я только вас спрашиваю о том, кто бы меня так коротко знал, который умел так приятно описать, что, ты видишь, я как дура плачу. — Княгиня ей сказала об имени автора и все, что могла, об нем хорошаго. Несколько дней спустя, когда автор обедал у пачальника своего, кн. Вяземскаго, скоро после обеда сказывают ему, что почталион принес ему конверт; он принимает, видит надпись: "Из Оренбурга от киргизской царевны к мурзе". Он догадывается, развертывает конверт и находит в нем золотую табакерку, осыпанную брильянтами, и в ней 500 червонных; он приходит к князю; спрашивает его, прикажет ли он присланный ему подарок принять; он, взглянув суровым видом, спросил: Какой? Автор показывает; князь приметил, что табакерка была новой французской работы, понял, от кого она прислана, сказал: Возьми, братец, когда жалуют. Между тем княгиня Дашкова уведомила его, что то сочинение она поднесла Императрице; чрез несколько дней приказано было сочинителя представить Государыне, и с тех пор стал он ей как сочинитель известен, и поднялось на него гонение от вельмож или, лучше сказать, от одного Вяземскаго, которому чрезвычайно досадно стало, для чего он без его покровительства стал известен Императрице, ибо ничем его раздражить столько было не можно, как если кто без его предводительства был замечен и познаем Государыней.

<...> XV. На приобретение Крыма

<...> 47. "...и трость, Водимая умом обширным", и проч. — Перо гр. Безбородко, водимое по мыслям кн. Потемкина, получило успех, то есть чрез их совет приобретен Крым; кто знает татарскую историю и все от сих народов претерпенное Россиею, тот отдаст справедливость сей важной услуге, ибо покорением Крыма получила Россия прочное спокойствие.

<...> 50. "Заносит из Европы ногу, — И возрастает Константин". — Отношение к Константину Палеологу, царю константинопольскому, с котораго смертию пало греческое царство, и что наместо его возрастает великий князь Константин Павлович, котораго Государыня желала возвесть на престол, изгнав Турков из Европы, и для (того)² обучен был греческому языку. Какие замыслы! человек замышляет, а Бог исполняет.

<...> XVI. Видение мурзы

<...> 59. "Сафиросветлыми очами... Богиня на меня воззрела". — Отношение к тому, что, как выше сказано, представлен был автор Императрице в воскресный день, в кавалергардской комнате, при множестве зрителей; то, подойдя к нему, в нескольких шагах остановилась и, осмотрев быстрым взором с ног до головы несколько раз автора, подала наконец ему руку. Сего величественнаго вида не мог он никогда забыть: Пребудет образ ввек во мне, Она который впечатлела.

60. "Вострепещи, мурза несчастный!"-Выше сказано, Императрица притворилась, будто не разумела, что в оде Фелице похвалы к ней относились, а для того и показывала вид важный, что будто она удивляется смелости, с какой сие сочинение написано, и полюбопытствовала видеть автора.

61. "Довольно без тебя людей... И от сатир щититься злых". — Пиит сими стихами дает Императрице знать, что и без ея притворства многие на него разгневались из вельмож за сии стихи; а особливо, когда она каждому послала по экземпляру, подчеркнув те строки, что до кого относится. Многие происходили толки, и словом, по всему государству был великий шум.

<...> ХХ. Изображение Фелицы

<...> 98. "Чтоб, сшед с престола, подавала Скрижаль заповедей святых" и проч. — Сим представляется даяние Императрицею наказа о составлении законов, которые всеми законоведцами почитались взятыми из природы и заповедей Божиих. В Сенате был на столе представлен литой серебряный храм с великолепною колоннадою, в котором представлена (5ыла Императрица сшедшею с престола и дающею стоящей России на коленях наказ свой: под храмом в сделанном ящике хранился подлинный, писанный весь собственною рукою Императрицы. Статуя ея была литая золотая.

99. "Чтоб дики люди отдаленны, Покрыты шерстью, чешуей". — Сим изображается созыв всех народов, по Российской Империи обитающих, для сочинения законов, от коих были присланы депутаты, от каждой области по 2 человека, даже из самых отдаленнейших краев Сибири, как-то: Камчадалы, Тунгузы, Калмыки и проч.

<...> 103. "Не в рабстве, а в подданстве числить И в ноги мне челом не бить". — Кроме того, как выше значит, что позволяла она свободно мыслить, издала 17(86) г.³ указ, чтобы просьбы не писать челобитьем, а просто прошением, и не называться рабами, а подданными.

<...> 120. "Чтоб отворила всем дороги Чрез почту письма к ней писать" и проч. — С царствования сей Государыни вошло в обычай писать к ней письма чрез обыкновенную почту, и она нередко допускала к себе для объяснения, когда ее кто-нибудь о том просил.

<...> 132. "Великой бы ее нарек, Поднес бы титлы ей священны". — Под сим разумеется приношение ей депутатскою коммиссиею чрез Сенат титулов Великой, Премудрой, Матери отечества и отрицание ея от оных.

<...> 134. "И здравие его спасая, Без ужаса пила бы яд". — Под сим разумеется отважный опыт прививания оспы, который Императрица сама над собою первая приказала сделать, дабы подать пример тем ея подданным, и с того точно времени вошло в обыкновение сие спасительное в России средство.

<...> XXIII. Памятник герою

<...> 164. "Разбил Юсуфа за Дунаем". — Юсуф, визирь Оттоманской порты, котораго кн. Репниц, предводительствуя армию в небытность кн. Потемкина при оной, разбил за Дунаем с малою потерею и сделал прелиминарные пункты о мире. Надобно приметить, что кн. Репнин был секты масонов и так называемых мартинистов, который, притворяяся, что из единственной любви к отечеству не выходит из службы и сносил все неуважения, оказыванныя ему кн. Потемкиным, то и имел на своей стороне всех масонов и их приверженцев, которых тогда было великое множество, особливо в Москве; а потому ода сия вообще и особливо их партиею принята очень хорошо; для чего она и переведена на все европейские языки и напечатана разными чернилами, то есть красными, синими и какими можно, в досаду кн. Потемкина, котораго многие не любили.

<...> ХХХ. На счастие

<...> 212. "И припевает: хем, хем, хем". -Во время издания выше сказаннаго Собеседника Императрица занималась сочинением для онаго, в который и присылала Разговоры Дедушкины: он, приметя какой-нибудь безпорядок, припевал хем, хем, хем. При сем сочинении присутствовали и многие ближние вельможи, под названием Палата с чутьем, в числе которых была и княгиня Дашкова; всякий день имела она вход к Императрице после обеда и была у ней с 4-х часов до 7-го, и взошла было чрез то в великую силу; но как при пожаловании ея в президенты российской академии говорила она в той академии речь, не ею, а кем-то другим сочиненную, то Императрица в шутку в собрании сказанной Палаты с чутьем допустила передразнить ее смешным тоном и с ея ухватками Льву Александровичу Нарышкину, который на шутки был способен. Сие было не в бытность ея, но ей пересказали; она разсердилась, всех разбранила. Гр. Иван Григорьевич Чернышев, согласясь с Нарышкиным, вывели это тоже шуточным образом; с тех пор Императрица заперла двери княгине Дашковой для входу ея после обеда к упражнению словесности, а оставила приезд ея только ио воскресеньям по ея должности. Сим Собеседник стал упадать, ибо Императрица не стала присылать в него ничего, потому что все присланное ею княгиня, показывая свой разум, критиковала, переправляла и даже шутила на счет сочинительницы не токмо при собрании многих своих, но и чужестранных: однакож Государыня при сем случае пожаловала ей 25 т. руб. для постройки дачи, чтоб было ей чем после обеда заниматься.

<...> XLI. Петру Великому

Песнь сия была в великом употреблении в ложах у масонов, почитающих память Петра В., в которых секты хотя автор убедительно был привлекаем, но никогда не был в оных.

<...> XLIII. Водопад

<...> 323. "Чей труп, как на распутьи мгла, Лежит на томном лоне нощи?" — Кн. Потемкин, проезжая из Ясс в Николаев, умер на дороге и оставался целую ночь лежащим на степи, покрытым простым плащем.

324. "Два лепта покрывают очи". — Гусар, бывший за ним, положил на глаза его две денежки, чтобы они закрылись.

325. "Чей одр — земля" и проч. -Постеля его была тогда голая земля, балдахин — воздух, а чертоги — пустыня.

326. "Великолепный князь Тавриды". — По присоединении Крыма к России он назван Таврическим и жил весьма великолепно.

327. "Не ты ль, который взвесить смел Мощь Росса, дух Екатерины". — Никто лучше, как кн. Потемкин, не проникнул честолюбиваго духа Екатерины и сил империи ея, на которых положась, основывал он великие свои замыслы, которые выше сказаны словом Екатерины, чтоб выгнать из Европы Турок, усмирить гордость Китайцев и установить торг с Индиею, но смерть все намерения пресекла.

328. "Не ты ль, которой орды сильны Соседей хищных истребил", и проч. — По его советам истреблена Запорожская сеча, освобожден от Татар Крым, которые, одна разбоями, а другие незапными нашествиями много вреда и опустошения причиняли России: ими населены губернии екатеринославской и таврической области; он пространныя тамошния степи населил нивами и покрыл городами; он на Черном море основал флот, чего и Петр В. своим усилием, заводя в Воронеже и в Таганроге флотилии, не мог прочно основать; он потрясал среду земли, т. е. Константинополь флотом, которым командовал под его ордером адмирал Ушаков.

<...> 330. "Не шел ты средь путей известных, Но проложил их сам". — Кн. Потемкин, а паче кн. Суворов мало надеялись на регулярную тактику, или правила, предписан-ныя для взятия городов, но полагали удачу в храбрости и пролагали пути к цели своей изобретенными средствами при встречающихся обстоятельствах, и потому многие искусные тактики удивлялися предводительству Потемкина, что он своим манером и, кратко сказать, русскою грудию приобретал победы.

331. "Забавы, роскошь вкруг цвели И счастье с славой следом шли". — В самых военных безпокойствах и дурной погоде пышность и роскошь окружали кн. Потемкина, так что землянки, обитыя парчами и увешанныя люстрами, превосходили великолепие дворцов, а особливо праздники, где он угащивал своих любовниц.

<...> 337. "Екатерина возрыдала". — Хотя при последних победах кн. Потемкина остудили-было его разными наветами у Императрицы, а может быть и с справедливостию описывая его роскошь и худыя воинския распоряжения, ибо конечно не имел бы он таких в войне успехов, когда бы генералы, подчиненные ему, а особливо славный Суворов, везде не вспомоществовали; но смертию его однако Императрица чрезвычайно огорчалась.

<...> 342. "И в смертный черный одр упал". — По погребении принца виртембергскаго, брата государыне императрице Марии, скончавшагося в армии, когда кн. Потемкин вышел из церкви и хотел сесть на свой фаэтон, но будучи в печальных мыслях, ошибся и сел на смертной одр, на котором привезен был в церковь принц, — опомнившись, чрезвычайно оробел, что и почли предвестием его смерти, а особливо тогда, когда случилась его кончина, ибо это пред нею незадолго последовало.

<...> 348. "Геройский образ оживляет". — Многия почитавшия кн. Потемкина женщины носили в медалионах его портреты на грудных цепочках; то вздохами движа, его, казалось, оживляли.

<...> XLVIII. Провидение

Соч. в Пб. 1794 марта 31 <...>, — по случаю нижеследующаго происшествия.

Императрица, окончив обыкновенный свои государственный упражнения, вышла в Эрмитаж попользоваться вешним воздухом и посмотреть Неву, которая вскоре открыться долженствовала, увидела вдали потонувшего человека, тотчас приказала лакеям помочь ему, и вытащили девицу, которую насилу привели в чувства.

<...> 382. "Ив них предстала дева нам". — Это была бедная Охтянка.

383. "И вопрошают с высоты". — Императрица сама с ней с балкону говорила и спрашивала, для чего она осмелилась переходить реку, когда она была опасна.

384. "Родительский последний дар". — Девушка ответствовала, что отец и мать при смерти своей ей ничего не оставили, но только благословили образом, который она при погребении последняго из них заложила, и в великий пост столь прилежно работала, что деньгами приобретенными хотела к празднику сей образ выкупить, и для того пустилась чрез Неву на великую опасность, надеясь на Бога.

385. "Готовят ей богато вено". — Императрица, похваля ее за усердие к вере и за благодарность к родителям, тот же час приказала принесть ей всю одежду на приданое, которое называется вено, сыскать из служащих при дворе жениха, и тут же ее помолвила, дав награждение деньгами и все нужное для свадьбы и для заведения дома.

<...> L. Мой истукан

<...> 414. "Доступим мира мы средины" и проч. — Императрица один раз высказала в своем восторге, что она не умрет прежде, покуда не выгонит из Европы Турок, т. е. не доступит мира середины, не учредит торга с Индиею, или с Гангеса злата не сберет, и гордыню не усмирит Китая.

Примечания

1. Ср. это описание с помещенным выше в «Записках» (с. 90); сходство и отличие их отражает суть того, чем едины и чем разнятся между собой «Записки» и «Объяснения».

2. Слово «того» представляет собой конъектуру Грота.

3. Точное указание года — конъектура, внесенная Гротом.