«Случай к сочинению»

О чем «свободно говорили», что обсуждали и что вспоминали поэт и священник, проходя вдвоем «обширное поле» званских окрестностей? Одной из вероятных тем этого разговора могли стать новые издания Поупа (почти одновременно с переводом Болховитинова в свет вышел первый полный перевод на русский язык «Опыта о критике» — важнейшего сочинения «английского Горация», — выполненный Сергеем Шихматовым, еще одним державинским собеседником этих лет (Поуп 1806 а)). В летних письмах 1806 года Евгений жаловался Македонцу на то, что получил только пять экземпляров книги («Один отослал к митрополиту, другой оставил себе, а три к вам препровождаю» (Русский Архив 1870, 851)). Следующая партия книг была получена автором и разослана его корреспондентам в сентябре: значит, Державин мог получить свой экземпляр только осенью. Зиму он проводил в Петербурге, а преосвященный — в Новгороде; следовательно, встреча на Званке в июне 1807 года была первой с момента предполагаемого знакомства поэта с новым переводом «Опыта». Перевод Поповского был хорошо известен Державину, а учитывая, что в 1806—1807 годах Евгений был одним из главных и наиболее авторитетных его собеседников и корреспондентов, мы можем почти с уверенностью говорить о внимании поэта к новой книге.

В предисловии, предпосланном запоздалому изданию перевода, Болховитинов подробно трактовал поэму Поупа и сообщал некоторые сведения о самом стихотворце¹:

[Эпистолы] составляют лучший род его сочинений. Он писал так же оды, басни, эпитафии, прологи и эпилоги, которые все считаются у англичан образцовыми в своем роде. Они почитают Г. Попе красивейшим и исправнейшим у себя стихотворцем, и, что еще важнее, более всех гармоническим. Он, по признанию Англичан, преобразил резкий визг Английской трубы в нежный звук флейтный.

Попе любил своих сродников и постоянен был в дружбе. Честность его была строга, однакож надобно признаться, что он был Философ больше по уму, нежели по сердцу. Чувствительность часто увлекала его за границы благопристойности. Но правда, великие люди обыкновенно бывают в обеих крайностях необыкновенны. Здоровье его было слабо, и часто в помощь оному призывал он искусство.

(Поуп 1806, vii—viii)²

Державин и Поуп пересеклись в XVIII веке всего на несколько месяцев: Державин родился в 1743 году; Поуп умер «от водяной болезни в груди» в 1744-м, 56 лет от роду — столько же исполнилось Державину в 1799-м, в самом конце столетия. Фигура Поупа, еще при жизни мифологизированная и тем более утвердившаяся в этом качестве после смерти, могла служить для позднего Державина своеобразным ориентиром. Дело не только в том, что Поуп явился олицетворением жанра и идеи похвалы сельской жизни далеко за пределами Англии: Державина не могли не задеть «за живое» некоторые детали его биографии, изложенные Болховитиновым в разделе «Показание случая к сочинению Опыта о человеке». Рассказывая о травле, преследовавшей поэта после выхода в свет в 1715 году его знаменитого перевода «Илиады», Евгений писал:

В нем было обилие, сила, величественность Поезии Греческого Гомера, и время издания сей книги было временем наивеличайшей славы Попиевой; но оно вместе воздвигло на него великое множество врагов. Критики, подобно туче насекомых, окружили его. Некоторые из них до того были подлы, что в газетах критиковали даже его фигуру и стан (и действительно г. Попе был очень безобразен). Они хотели доказать, что он не разумеет по-гречески, по тому что он гнусен, скареден, горбат. Такия грубыя насмешки, очень язвительные для самолюбия, разогорчили г. Попе. Он написал на неприятелей своих едкую сатиру под названием Дунциада, т.е., как бы сказать, дураковщина. В ней он перебрал по одиночке своих критиков и даже книгопродавцов. По написании сей желчной поэмы Попе одумался, и от стыда при Докторе Свифте, бросил ее в огонь. Но Свифт успел выхватить и к стыду Попиеву сберег. Есть ли бы Г. Попе презрел своих врагов, то бы чрез то весьма многих избавился огорчений. Напротив того самое его противоборствие сему рою злотворных существ возбуждало их тем больше только жужжать около его <...> он хотел еще прибавить несколько новых черт к сатире своей Дунциаде. Однако ж друзья его уговорили не отвечать врагам своим иначе, как только новыми, превосходными, образцовыми сочинениями; и в сем-то случае родился Попиев Опыт о человеке.

(Поуп 1806, vii—viii)³

Приведенный отрывок является почти дословным переводом соответствующего пассажа из предисловия к французскому изданию 1796 года (Pope 1796, I, lij). От себя Болховитинов добавил лишь несколько фраз — о бессмысленности мелочной (пусть даже поэтической) мести своим (пусть даже литературным) врагам: «рою злотворных существ», склонных «тем больше только жужжать», чем больше обращаешь на них внимание⁴.

Как мы помним, своим знакомством с Державиным летом 1805 года Болховитинов был обязан графу Д.И. Хвостову. В ответ на переданную Хвостовым просьбу сообщить сведения для «Исторического Словаря» Державин писал:

Сейчас получил письмо вашего сиятельства от 15 текущего месяца. Усерднейше за оное благодарю. Из него я вижу, что преосвященный Евгений Новгородский требует моей биографии. Охотно желаю познакомится с сим почтенным архипастырем. Буду к нему писать и попрошу его к себе. Через 30 верст, может быть, и удостоит посетить меня в моей хижине. Тогда переговорю с ним о сей материи лично; ибо не весьма ловко класть себя на бумагу, а особливо некоторые анекдоты, в жизни моей случившиеся. Касательно же литературы, то по случаю, мимоходом, некоторые черты сообщил я графу А.И. М. Пушкину. Со временем дополнить можно, а вам я вот что скажу:

Кто вел его на Геликон
И управлял его шаги?
Не школ витийственных содом:
Природа, нужда и Враги.

Объяснение четырех сих строк составит историю моего стихотворства, причины оного и необходимость; а я между тем с истинным почтением пребываю и проч.

Стоящее в сильной, рифменной позиции слово «враги» оказывалось едва ли не главной из трех «составляющих» державинской литературной карьеры. Последней строкой четверостишия, впоследствии не раз воспроизведенного Евгением как в личной переписке, так и в статьях, посвященных Державину, определялся и общий тон «Записки» 1805 года, которую пришлось тщательно редактировать. По меткому слову преосвященного, слишком много было вокруг «живых витязей его [Державина. — Т.С.] намеков»⁵. «Но он требует, — писал Болховитинов Хвостову, — чтобы все это напечатано было. Сделаем удовольствие почтенному нашему Горацию. Епиктитова и глиняная лампадка сделались у потомства в великой цене. А Биография не история и терпит всякие мелочи описываемых лиц...»

Предисловие к «Опыту о человеке», в отличие от самого перевода, было написано Евгением непосредственно перед публикацией, т.е. практически одновременно с заметкой о Державине. В этой связи приведенные выше строки предисловия, содержащие упоминание о друзьях Поупа, советовавших великому стихотворцу не обращать внимания на «жужжащих вокруг» врагов, могут быть прочитаны как отзвук державинского «самоопределения», осторожный совет, данный поэту преосвященным, никогда не забывавшим о своем положении младшего друга.

Примечания

1. Предисловие («введение») Болховитинова состояло из трех частей, озаглавленных следующим образом: «Краткое начертание жизни Г-на Попе с показанием случая к сочинению "Опыта о человеке"»; «Краткое историческое сведение о материи Попиева Опыта»; «Краткое известие о мнениях ученых, в рассуждении материи Попиева Опыта и в рассуждении самого Опыта».

2. Основным источником предисловия Болховитинова послужила компиляция некоего Рюффеада, предпосланная первому полному собранию сочинений Поупа на французском языке, увидевшему свет в 1796 году (Histoire de la vie et des ouvrages d'Alexandre Pope composée sur les Mémoirs particuliers, et spécialement sur les papiers de M. Warburton, rédigés par M. Rufféad (Pope 1796, I, i-xiv)).

3. Ср. заметку, опубликованную в майской книжке «Вестника Европы» за 1807 год: «Некоторые подробности из жизни Попа» (Вестник Европы. 1807. Ч. 33. № 10. С. 47—52).

4. В апреле 1806 года в разделе «Литература и Смесь» «Вестника Европы» была опубликована подборка «Мыслей из Поупа, Английского Поэта», вероятно, также известная Державину. Среди прочего, в ней содержались следующие рассуждения великого стихотворца: «Предаваться гневу, значит наказывать себя за вину другого»; «Хорошие писатели обыкновенно платят страшную пеню за свою славу. Ктож налагает сию пеню? Люди ничего незначущие»; «Душа честного человека не боится злых людей. Только упрек может нарушить ее спокойствие — а ей упрекать себя не в чем. Злоба и несправедливость иногда успевают в своих предприятиях, но не иначе, как подлые насекомые, которые больно ужалив, тут же умирают <...> Всего лучше мстить завистникам подобно солнцу, которое отмщает нетопырям... яркостию блеска»; и, наконец, последнее, как будто лично Державину адресованное: «Человек, желающий переправиться на другой берег реки, видит вокруг себя толпу лодочников. Каждый предлагает ему свои услуги; можно подумать, что все они, забыв о своих делах, о нем одном помышляют. Но когда этот человек переплывет на другой берег, шум утихает, никто не заботится о путешественнике. Не то ли бывает с Министром при вступлении в должность и при его увольнении?» (Вестник Европы. 1806. Ч. 26. № 8. С. 272—278). Ср. также перевод И.И. Дмитриевым «Послания от стихотворца Попа к доктору Арбутноту» (1798) — сатирическое описание литературной ситуации в Англии, перенесенное на русскую почву: «"Не написали ль вы что нового?" — бывало, / Жужжат мне. Боже мой! как будто для письма / Я только и рожден! в вас, право, нет ума! / Ужель я не могу чем лучшим заниматься? / Пристроить сироту, о друге постараться!» (курсив мой. — Т.С.; Дмитриев 1967, 109).

5. Полный текст «Записки» был опубликован лишь в 1859 году.