Часть вторая. Расплетая радугу

В стихотворении «Радуга» десять строф. Каждая заканчивается — точнее, «венчается» — трехсложным словом или словосочетанием. Три из них имеют мужское окончание и являют собой своеобразный «силлабический рецидив», придающий стихотворению жесткую интонационную вычерченность, декламационность, вполне сочетающуюся с тем риторическим статусом апострофы (обращения), который стихотворение обретает с самого начала: «Взглянь, Апеллес! Взглянь в небеса!»

Выписанные в строчку или в столбик, эти «ударные» трехсложники (вместе со следующими за ними знаками препинания) образуют тематический и интонационный стержень стихотворения, на который нанизываются остальные образы и мотивы. Попробуем сразу расположить строфические финалы в соответствии с теми блоками, на которые «раскладывается» «Радуга»:

Дугою! — Пленяют! — Светиться?
Картины. — Рисует. — Лей свет в тму. — От стыда.
Пой, лира! — Тишину.
Примирит.

В сравнительно небольшом стихотворении сведены вместе важнейшие темы не только поэзии Державина, но поэзии вообще — Природа, Искусство, Бог. Десять строф распределены по трем этим темам примерно следующим образом: первые три (1—3) посвящены природному феномену радуги; четыре центральные (4—7) — разговору с художником о возможностях и границах подражания; три последние (8—10) заключают в себе сложное аллегорическое построение, позволяющее ставить «Радугу» в один ряд с самыми сложными религиозно-философскими произведениями Державина. Таким образом, распределение образно-тематических блоков по строфам выглядит как: 3 + 4 + 3. В то же время последняя, десятая строфа стихотворения, содержащая в себе прямые политические аллюзии, стоит несколько в стороне — как и сама «Радуга» внутри «метеорологического цикла».

«Радуга» считается одним из самых «живописных» стихотворений Державина¹. Но его изобразительность не сводится к традиционной живописности: она многослойна и неоднородна. Все жанровые формы, в которые оказывается возможным облечь взаимоотношения слова и образа, — эмблема, аллегория, экфрасис (словесное описание произведения искусства) — накладываются в этом тексте друг на друга. «Радуга» может быть прочитана как стихотворение-изображение, как стихотворение об изображении (как процессе) и в конечном счете как изображение стихо-творения (как процесса).

Примечания

1. Е.Я. Данько писала о «Радуге», сближая ее с «Фонарем»: «То же стремление выразить идею в чисто живописном, зрительном образе, т.е. "говорить картинами", мы находим в стихотворении "Радуга"» (Данько 1940, 218). Ср. также: Грифцов 1988, 363—364.