§ 2. Полемика Б.М. Эйхенбаума, В.Б. Шкловского и Ю.Н. Тынянова с биографизмом как научным методом

Против биографизма как научного метода выступили в начале 1920-х гг. опоязовцы Б.М. Эйхенбаум, В.Б. Шкловский и Ю.Н. Тынянов. Главным объектом их полемики стал биографизм «психологической школы»¹, то есть стремление ее представителей (последователей А.А. Потебни)² изучать психологию биографической личности писателя на основании его художественных произведений.

По мнению Эйхенбаума, Шкловского и Тынянова, в художественных произведениях не следует искать какого-либо биографического значения, так как между литературой и реальностью нет прямой связи³.

В исследовании «Молодой Толстой» (1922) Эйхенбаум указывает на неизбежное искажение, которому подвергается душевная жизнь при ее словесном оформлении⁴. Отсюда делается парадоксальный вывод о принципиальной неверифицируемости даже таких высказываний писателя по поводу своей душевной жизни, которые были им сделаны в юношеском дневнике, то есть в тексте, традиционно считающимся документальным. «Исходя из убеждения в том, что словесное выражение не дает действительной картины душевной жизни, — пишет ученый, — мы должны как бы не верить ни одному слову дневника и не поддаваться соблазнам психологического толкования, на которое не имеем права» (Эйхенбаум 1987: 36).

Шкловский, рассматривавший лирику Ахматовой с аналогичной точки зрения, мотивирует элиминирование биографической личности поэтессы сущностным отличием законов литературы от законов реальности. Это отличие дарует литературе свободу от реальности: «Свобода поэзии, отличность понятий, входящих в нее, от тех же понятий до претворения, — Вот разгадка лирики» (Шкловский 1990: 143)⁵. Такие понятия реальности, как «душа» либо «человеческая судьба» в литературном произведении являются «суммой стилистических приемов»⁶.

Как показал Оге А. Ханзен-Лёве, Эйхенбаум и Шкловский сохранили антибиографическую установку в своих работах социологического характера, написанных в период последней методологической фазы формализма (1925—1934 гг.)⁷.

На наш взгляд, позиция Ю.Н. Тынянова по отношению к биографизму как научному методу находится в несколько особом положении по сравнению с позициями его соратников по ОПОЯЗу. Хотя он вместе с ними был соавтором идеи «раздельности дела поэта и его биографии» (Чудакова 1973: 69), однако пошел гораздо дальше Эйхенбаума или Шкловского в разработке этой идеи в применении к проблеме личности поэта. Для него автономность литературного произведения от реальности, на утверждении которой главным образом и сосредоточились его соратники в своих выступлениях, является само собой разумеющимся фактом. Не тут ему видится проблема. Тынянов концентрирует свои усилия на характеристике феномена, остающегося в литературном произведении после элиминирования биографической личности писателя.

Как он это делает? Уже в своем первом теоретическом выступлении в связи с данной проблемой — в эссе «Блок и Гейне» (1921), которое было напечатано в сборнике выступлений по поводу смерти А.А. Блока⁸, — он ставит знаменитый вопрос — По ком печалятся? (Тынянов 1921: 237) и, тем самым, сразу указывает на суть проблемы: люди печалятся не о реальном, конкретном умершем человеке, которого мало кто знал, а о его лирическом двойнике, человеческом лице, персонифицированном всей поэзией Блока (Тынянов 1921: 240). То есть Тынянов акцентирует внимание современников на парадоксальной ситуации, сложившейся вокруг биографической личности Блока в результате экспансии литературной личности поэта: последняя до такой степени вытеснила в сознании читателя первую, что обрела духовное бессмертие по физическом уничтожении бренной оболочки. Таким образом, Тынянов впервые ввел в научный оборот понятие «лирического героя»⁹, или «литературной личности»¹⁰.

Примечания

1. См.: Ханзен-Лёве 2001: 178.

2. Например, в Литературной энциклопедии 1920—1930-х гг. в числе последователей Потебни называются имена Горнфельда, Райнова, Лезина, Энгельмейера, Харциева. Сравнить: «Остальные ученики П.<отебни> были по существу лишь эпигонами своего учителя. Горнфельд сосредоточивал главное внимание на проблемах психологии творчества и психологии восприятия ("Муки слова", "Будущее искусство", "О толковании художественного произведения"), трактуя эти проблемы с субъективно-идеалистических позиций. Райнов популяризировал эстетику Канта. Другие ученики П. <отебни> — Лезин, Энгельмейер, Харциев — развивали учение П. <отебни> в направлении эмпириокритицизма Маха и Авенариуса» (Дроздовская 1929-).

3. См. также заявление опоязовца О.М. Брика в программной статье «Так называемый формальный метод», опубликованной в первом номере журнала «Леф» (1923): «Если поэтическое произведение может быть понято как "человеческий документ", как запись из дневника, — оно интересно автору, его жене, родным, знакомым и маньякам типа страстно ищущих ответа на "курил ли Пушкин"? — никому больше» (цит. по: Сакулин 1925: 223). Об антибиографическом выступлении Р.О. Якобсона в статье «Новейшая русская поэзия» (Прага, 1921) см. ниже сноску 71.

4. «Всякое оформление своей душевной жизни, выражающееся в слове, есть уже акт духовный, содержание которого сильно отличается от непосредственно-пережитого. Душевная жизнь подводится здесь уже под некоторые общие представления о формах ее проявления, подчиняется некоторому замыслу, часто связанному с традиционными формами, и тем самым неизбежно принимает вид условный, не совпадающий с ее действительным, вне-словесным, непосредственным содержанием. Фиксируются только некоторые ее стороны, выделенные и осознанные в процессе самонаблюдения, в результате чего душевная жизнь неизбежно подвергается некоторому искажению и стилизации» (Эйхенбаум 1987: 36).

5. Цитируется рецензия Шкловского на книгу Ахматовой ANNO DOMINI MCMXXI (1922).

6. См. рассуждение Шкловского из трактата «Розанов» (1921) по поводу автобиографичности таких книг писателя, как «Уединенное» и «Опавшие листья»: «Конечно, в этих произведениях, интимных до оскорбления, отразилась душа автора. Но я попробую доказать, что душа литературного произведения есть не что иное, как его строй, его форма. Или, употребляя мою формулу: "Содержание (душа сюда же) литературного произведения равно сумме его стилистических приемов"» (Шкловский 1990: 121). См. также афоризм Шкловского, высказанный в упомянутой рецензии на книгу Ахматовой: «Человеческая судьба стала художественным приемом» (Шкловский 1990: 143).

7. По словам исследователя, формалисты при социологическом анализе использовали «технику "исторического обнажения" или разоблачения шаблонных, конвенционализированных "образов поэта"» «не для того, чтобы обнаружить "подлинного" человека — Автора 1 ("подлинного" Пушкина, "не искаженный" характер Толстого, "правду" об интимной жизни Гоголя), как это пытается делать любое "демифологизирующее" исследование в области истории литературы, ориентированное на биографию и действующее с помощью (глубинной) психологии; цель формалистов была обратной — анализ тех литературных приемов, которые вели к перспективной реализации позиции Автора 1 <= "биографической личности" реального автора> в системе повествовательной перспективы произведения в виде А 2 <= "литературной личности/образа автора/маски">, а также приемов "мифологизации" Автора 2 и превращения в Автора 3 <= "литературно-бытовую личность"> в рамках "литературного быта"» (Ханзен-Лёве 2001: 403).

8. Напечатано в сборнике выступлений по поводу смерти А.А. Блока (Об Александре Блоке. — Петербург: «Картонный домик», 1921).

9. «Понятие "Лирический герой" впервые сформулировано в 1921 Ю.Н. Тыняновым применительно к творчеству А.А. Блока» (Роднянская 1987: 185).

10. Ссылаемся на дефиницию А.П. Чудакова, М.О. Чудаковой и Е.А. Тоддеса, согласно которой, в понимании Тынянова, обсуждаемые термины отличаются друг от друга, так сказать, количеством охватываемого ими текстового материала, а не своими денотативными значениями. Сравнить: «В отличие от "лирического героя", который мог, по-видимому, связываться и с представлением об одном каком-нибудь тексте, "литературная личность" — категория более широкая, преимущественно межтекстовая — относящаяся ко многим или ко всем текстам писателя» (цит. по: Тынянов 1977: 512).