Н.Л. Потанина. «Поэзия Державина на страницах "Собеседника любителей российского слова" и в одной из фамильных библиотек Тамбова»

На столе передо мной — два томика в пожелтевших обложках, заботливо обернутых газетой. Края страниц сильно потрепаны, но текст, напечатанный на плотной бумаге, до сих пор читается хорошо. И не случайно. Ведь речь идет о книжках, изданных, как указано на титулах, «в Санкт-Петербурге, иждивением Императорской Академии Наук». Одним из авторов издания была императрица Екатерина II, а все его дела курировала директор Императорской Академии наук княгиня Г.Р. Дашкова. Такие издания выполнялись с большим старанием и на самом высоком (из доступных тогда) техническом уровне. Речь идет о журнале «Собеседник любителей российского слова» (далее — «Собеседник») [1].

Почти столетие спустя критик «Современника» Н.А. Добролюбов с большой симпатией отметит в «Собеседнике...» общее с Российской академией наук «...просвещенное стремление — распространять просвещение в обществе и возвысить значение отечественной литературы» [2]. В той же статье критик охарактеризует это издание как «собственно литературное, полное жизни, пользовавшееся полным простором в выборе предметов и в способе их изображения» [2]. Одну из причин востребованности такого рода изданий Добролюбов видит в том, что русский читатель находил в них «...отраду по крайней мере в слове — умном, смелом, благородном, выводившем на посмеяние все низкое и пошлое и выражавшем живое стремление к новому, лучшему, разумному порядку вещей. "Собеседник"... защищал русский язык от вторжения ненужных иностранных слов, отличался любовию к историческим изысканиям, пытался рисовать современные нравы, представлять в легкой форме дельные научные истины...» [2].

Знаменательно то, что это выдержавшее всего два года издание читалось и сохранялось, судя по всему, не только в столицах (где оно создавалось и откуда в основном и присылались корреспонденции), но и в провинции. Части VIII и XIII «Собеседника», сохранившиеся в домашней библиотеке моей семьи, — неопровержимое тому свидетельство. Библиотека эта собиралась, как минимум, в течение двух столетий — примерно со второй трети XIX в. Ее владельцы жили в это время преимущественно в черноземных губерниях (областях) центральной России — сначала в Белгороде, потом в Воронеже и Тамбове, лишь на не очень продолжительные сроки (для учебы в Санкт-Петербургском университете и на Высших женских курсах — тоже в столице) покидая провинцию. В 1930 г. мой дед Константин Алексеевич Димитриу (ставший впоследствии первым заведующим кафедрой иностранных языков местного пединститута) перевез семью в Тамбов. Вместе с ним перекочевала сюда и огромная фамильная библиотека, унаследованная им от своего отца, Алексея Константиновича, директора Белгородского (а позже — Воронежского) учительского института.

Известно, что в начале Великой Отечественной войны, готовясь к возможной эвакуации, дед отобрал из библиотеки все самое ценное и, тщательно упаковав, закопал свои книги в саду около нашего тамбовского дома. Когда опасность эвакуации миновала, книги были извлечены из земли. Однако некоторые из них все-таки оказались частично подпорчены влагой. Последствия этого (разводы, пятна, покоробленные и частично осыпавшиеся края страниц) видны и сегодня. Книжки «Собеседника любителей российского слова», судя по всему, оказались в этой части дедовской библиотеки. Их страницы — особенно 121—182 из книги (части) VIII — значительно уменьшились в размере. Однако это произошло без ущерба для напечатанного на них текста, благодаря широким, в три сантиметра, полям издания.

В какой момент семейной истории попали в библиотеку две книжки «Собеседника», теперь сказать трудно. Все владельцы библиотеки были усердными книгочеями и страстными библиофилами. Дед, Константин Алексеевич, всю жизнь до смерти (1952 г., Тамбов) пополнял свою библиотеку. Книжки «Собеседника» могли быть приобретены им и в Тамбове, а это значило бы, что до этого тамбовские жители сохраняли их, передавая из поколения в поколение, в течение почти полутора столетий. Это предположение кажется тем более обоснованным, что одним из авторов «Собеседника» был Г.Р. Державин.

Как уже было сказано, «Собеседник» издавался в Петербурге с июня 1783 по сентябрь 1784 г. Его первый номер открывала ода Г.Р. Державина «К Фелице», носившая программный характер. По замыслу учредителей, официальный и программный характер имело и все это издание. «Объединение в "Собеседнике" ведущих русских писателей, приуроченное к исполнившемуся 20-летнему юбилею царствования Екатерины II, должно было установить непосредственный их контакт с верховной властью и стимулировать создание произведений, популяризирующих личные высокие качества императрицы как продолжательницы "дела Петра"» [3].

Для Державина, чья судьба поэта и государственного чиновника диктовала ему необходимость быть крайне внимательным ко всем проявлениям высочайшей активности, книжки «Собеседника» представляли значительную ценность. А потому они вполне могли быть привезены им в Тамбов, куда в качестве наместника поэт был направлен указом Екатерины II спустя совсем непродолжительное время. Указ императрицы о назначении Г.Р. Державина на новую должность был подписан 15 декабря 1785 г. В Тамбов новый управитель наместничества приехал в марте 1786 г., полный намерений привнести культуру и образование в жизнь провинции. В числе прочего он привез с собой и книги. Трудно предположить, что среди них не было «Собеседника». Ведь за два года (1783 и 1784) Державин опубликовал здесь не только знаменитую оду «К Фелице» (1783), которая принесла ему шумный успех — уже одного этого было бы достаточно, чтобы привезти на новое место службы и с гордостью показывать новым знакомым столичное издание. Но это далеко не все. В «Собеседнике» были опубликованы и другие широко известные сегодня произведения: «Ключ» (1779), «Ода к соседу моему Г***» (1780, 1783), «Решемыслу» (1783), «Бог» (1784).

Мало этого. «Собеседник» стал своего рода популяризатором поэзии Державина и «транслятором» его творческих открытий. Едва ли это обстоятельство могло остаться незамеченным Державиным. Едва ли поэтому он мог, собираясь на новое место службы, оставить книжки «Собеседника» пылиться где-то вдали от себя. Вот что в данном случае имеется в виду. VIII книжка «Собеседника» за 1783 г. (именно она — одна из двух, хранящихся в нашей домашней библиотеке) опубликовала знаменательное «Письмо к Татарскому Мурзе, сочинившему «Оду к премудрой Фелице» [4, с. 2—8] (далее — «Письмо»). Это стихотворное послание подписано инициалами О.К. За ними скрывается Осип Петрович Козодавлев (начало 1750-х гг. — 1819 г.) — фигура очень влиятельная, литератор, редактор «Собеседника», советник при президенте Академии наук княгине Е.Р. Дашковой. Он был близок к Державину. Одним из первых Козодавлев познакомился еще в рукописи с державинской «Фелицей» и показал ее княгине Дашковой. После этого было решено открыть одой Державина первый номер «Собеседника» [5].

Очевидно, что это прямое и публичное обращение О.К. Козодавлева, «правой руки» княгини Дашковой в делах издания «Собеседника», не могло не быть лестно и важно для Державина. Поэт, совсем недавно переживший болезненный конфликт с олонецкими чиновниками, не без влияния которых он был смещен с должности, едва ли мог расстаться с таким весомым знаком официального расположения. Еще и поэтому восьмая книжка «Собеседника» за 1783 г. в числе других его выпусков, скорее всего, должна была прибыть вместе с Державиным в Тамбов. Но дело не только в этом. «Письмо» Козодавлева содержит легко распознаваемые аллюзии на отдельные места из державинской «Фелицы».

В данном случае важно, что это как раз те места, в которых запечатлены творческие открытия Державина, — прежде всего, совершенная им поэтизация обыденной жизни. «Будни, реальный быт властно вторгаются в строфы державинской оды, и это ведет к трансформации установленной Ломоносовым структуры одического жанра, всей его изобразительной и словесной ткани», — пишут поэтому поводу К.В. Пигарев и Г.М. Фридлендер в академической «Истории всемирной литературы» [6, с. 389]. В подтверждение этой мысли приводится известная цитата из оды Державина «К Фелице»:

Иль, сидя дома, я прокажу,
Играю в дураки с женой;
То с ней на голубятню лажу,
То в жмурки резвимся порой;
То в свайку с нею веселюся,
То с нею в голове ищуся... [7]

А вот как интерпретируется этот фрагмент в «Письме» О.К. Козодавлева:

Ты нежишься и спишь, валяясь на диване,
То ездишь погулять, то моешься ты в бане,
Проказишь то с женой, играя в дураки,
То смотришь удальцов, как бьются в кулаки;
А под вечер сидишь за ломберной игрою
Иль просвещаешься Полканом и Бовою...

[4, с. 4]

Совершенно очевидно, что, ласково упрекая «Мурзу» за недостаточную ретивость в деле прославления все умножающихся деяний «Фелицы», прилежный чиновник (но эпигонствующий стихотворец) Козодавлев невольно воспроизводит — и тем самым распространяет, популяризирует, внедряет в современную ему литературную практику! — державинское «открытие быта».

В тех же VIII и XIII выпусках «Собеседника» обнаруживаем интересные случаи творческого диалога Державина одновременно с культурной традицией и с поэтами-современниками. Так, здесь уже было сказано, что в XIII выпуске (1784) опубликована знаменитая державинская ода «Бог», сегодня составляющая одно из сокровищ русской классической литературы, закладывающая основы философской поэзии. А в выпуске VIII (1783) читаем «Стансы», которым предпослана следующая ремарка: «Мысли некоторой госпожи, данныя Автору к изображению того, каким образом человек в простом понятии разумеет Бога». «Стансы» подписаны инициалами Я.К., за которыми скрывается крупнейший драматург русского классицизма и поэт второй половины XVIII в. Я.Б. Княжнин (1740 (1742?) — 1791). «Стансы» Княжнина начинаются следующей четырехстрочной строфой (здесь и далее курсив мой, пунктуация оригинала — Н.П.):

Источник жизни! благ податель!

К тебе, о Боже! вопию;
И пред тобою мой Создатель
Мою всю душу пролию.

[8, с. 149]

В оде «Бог» Державина, опубликованной на следующий год в XIII книжке того же журнала, читаем в девятой строфе (пунктуация оригинала — Н.П.):

Твое созданье я создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и Царь!

[9, с. 125]

Совпадение выделенных стихов Княжнина и Державина полное и очевидное. Нет сомнений в том, что Державин был знаком со «Стансами» Княжнина. Тем более, что публикация в «Собеседнике» не была для этого стихотворения первой. Первоначально оно было опубликовано в 1780 г. в другом издании, без подписи, но под другим и очень знаменательным названием: «Стансы Богу». (Заметим, что прокомментировавшая этот факт в Большой серии «Библиотеки поэта» Л.И. Кулакова, к сожалению, допустила неточность в обозначении номера страницы, с которой начинается текст «Стансов» Княжнина в «Собеседнике». В комментарии сказано: «С поправками, под заглавием "Мысли некоторой госпожи, данные автору к изображению того, каким образом человек в простом понятии разумеет бога. Стансы" и с подписью "Я.К." — СЛРС, ч. 8, 1783, стр. 49» [10]. Тогда как на самом деле это стихотворение размещено в «Собеседнике» на страницах 149—151, о чем неоспоримо свидетельствует имеющийся в нашем распоряжении оригинальный экземпляр журнала.) Итак, уже в названии проявлена тематическая близость стихотворения Княжнина и державинской оды «Бог». Так что не заметить ее поэт, размышлявший в это время над теми же вопросами, не мог. Однако нельзя сказать, что это совпадение обусловлено простым заимствованием. Скорее, оно свидетельствует о принадлежности авторов к единой духовной традиции, в которой вышеуказанные обращения к Создателю обрели характер формулы. Они, по-видимому, восходят к известной православной молитве Святому Духу: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, иже везде сый и вся исполняяй, сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Б лаже, души наша» [11].

В той же XIII части (так в оригинале), или книжке, журнала «Собеседник» помещено еще одно важное для нас стихотворение. Оно называется «Письмо к Ломоносову 1784 года». Едва ли случайно место, которое оно занимает: в самом конце журнала. После него сразу идут слова: «Конец тринадцатой части» [1, XIII, с. 171]. Как известно, начало и финал — сильные позиции любого текста. Потому и размещение этого стихотворения красноречиво. Его автор — снова О. Козодавлев, редактор журнала, посланием которого к Державину («Татарскому Мурзе») открывалась VIII часть «Собеседника». Но это еще не все. Несмотря на апелляцию к Ломоносову, заявленную в названии, стихотворение содержит явную перекличку с «Письмом к Татарскому Мурзе...». Причем перекличку, чрезвычайно лестную для Державина. Во-первых, автор (Козодавлев) смиренно признается в том, что его дарования недостаточно, чтобы достойно воспеть все умножающиеся дела великой императрицы:

Побед, премудрых дел и свойств души Ея
Достойно, признаюсь, воспеть не в силах я.

[1, XIII, с. 170]

Во-вторых, автор заявляет, что лишь великий Ломоносов мог бы справиться с этой миссией:

Царицу лучшую во всем известном мире,
Удобно славить лишь твоей бессмертной лире.

[1, XIII, с. 170]

В-третьих, он прямо называет Державина новым (современным) последователем Ломоносова, добавляя при этом, что Державин — «нелицемерный друг» автора:

Из новых здесь творцов, последователь твой,
Любимец муз и друг нелицемерный мой...

[1, XIII, с. 170]

В-четвертых, автор отдает должное поэтическому дару Державина, оказавшегося способным «достойно восхвалить» «великие дела» Екатерины:

Российской восхитясь премудрою царицей,
Назвав себя мурзой, ее назвав Фелицей,
На верх Парнаса нам путь новый проложил,
Великие дела достойно восхвалил.

[1, XIII, с. 171]

И, наконец, в-пятых, Козодавлев констатирует проявившееся при этом поэтическое новаторство Державина: «На верх Парнаса нам путь новый проложил...» [1, XIII, с. 171].

Однако далее автор дружески пеняет Державину на леность, помешавшую ему вновь взяться за перо, чтобы прославить «Фелицу»:

Но он, к несчастию, работает лениво.
Я сам к нему писал стихами так учтиво,
Что, кажется, нельзя на то не отвечать,
Но и теперь еще изволит он молчать.

[1, XIII, с. 171]

Этот упрек компенсируется новой похвалой Державину, звучащей в финале стихотворения. Важен и контекст похвалы: автор сетует на то, что в век Екатерины нет «другого Ломоносова». И это несмотря на то, что поэтам предоставлена творческая свобода («Пусть выбирает всяк предмет себе по воле...» [1, XIII, с. 171]). Но «их стихи лишь только звон пустой...» [1, XIII, с. 171], — полагает автор.

А далее следует двустишие, содержащее новый поклон в сторону Державина:

Им равные писцы хоть ввек бы не писали,
Лишь бы хорошие писать не преставали.

[1, XIII, с. 171]

На наш взгляд, важно не только это очевидное предпочтение (как творческое, так и официальное), отданное придворным литератором Козодавлевым Державину в сравнении с другими современными поэтами. Важно и то, что об этом предпочтении заявлено в заключительных строках стихотворения, обращенного к Ломоносову — признанному классику эпохи. Тем самым, кажется, официально поставлена «жирная точка» в спорах о поэтическом первенстве на российском Парнасе. И Державин, конечно, не мог этого не осознавать и не отдавать этому должное.

Но вернемся к двум книжкам «Собеседника», сохраненным в тамбовской домашней библиотеке и сохранившим для нас неповторимый колорит официальной и творческой жизни тех лет. Ситуация, в которой литературный журнал выпускался под эгидой Императорской Академии наук, одним из ее авторов была императрица, а поэт, прославившийся своей одой в честь правящей монархини, мог, тем не менее, в течение почти двух лет не отвечать на настойчивые публичные приглашения возобновить свои поэтические опыты в этом жанре, оставаясь при этом на государственной службе (отнюдь не на последних ролях), — заслуживает внимания.

Интересно и то, что в Тамбове сохранились именно эти две книжки журнала — VIII и XIII, объединенные, как теперь совершенно очевидно, именем Державина. Первая из двух этих книжек «Собеседника» открывается «Письмом к Татарскому Мурзе...» О. Козодавлева. Она же содержит «Стансы» Я. Княжнина, демонстрирующие явную тематическую и текстуальную (на уровне цитации) связь с одой Державина «Бог», которая помещена во второй из двух «тамбовских» книжек «Собеседника» — XIII. А эта XIII книжка журнала завершается стихотворением О. Козодавлева «Письмо к Ломоносову 1784 года», тоже, как было показано, содержащим поэтические апелляции к Державину.

Сказанное позволяет сделать предположение, что две рассмотренные части журнала «Собеседник любителей российской словесности» принадлежали кому-то из круга людей, активно интересовавшихся личностью Державина и его поэзией. Такие люди, конечно, могли проживать во многих городах России. Но слишком уж многое сходится: две разрозненные части журнала, объединенные именем Державина, годы издания журнала, непосредственно предшествовавшие переезду Державина в Тамбов, и само местонахождение этих книг — в семейной библиотеке в Тамбове. Именно в Тамбове, так как биографически Державин не был связан ни с Воронежем, ни с Белгородом, где в силу разных причин и в разные годы собиратели нашей семейной библиотеки могли приобретать книги.

Теперь уже невозможно установить, каким образом журналы попали к их первым владельцам — читателям конца XVIII в. Были ли привезены ими самими из Петербурга? Или переданы кем-то из тех, кто бывал в столицах наездами? Или — соблазнительное и рискованное предположение — приехали в Тамбов вместе с другими книгами и вещами нового управителя наместничества, прибывшего сюда ранней весной 1786 г.? А потом, возможно, были оставлены им здесь в спешке и душевной сумятице нового служебного перемещения?

Так или иначе, эти памятники красноречиво свидетельствуют об укорененности книжной культуры в русском национальном сознании как в столицах России, так и в ее провинции. Ведь они бережно хранились (и продолжают храниться!) в частных книжных собраниях без малого 230 лет.

Список литературы

Собеседник любителей российского слова. Ч. VIII. СПтб., 1783; Ч. XIII. СПтб., 1784.

Добролюбов Н.А. «Собеседник любителей российского слова». Издание княгини Дашковой и Екатерины II, 1783—1784 // Добролюбов Н.А. Собрание сочинений: в 2 т Т. 1. Статьи, рецензии и заметки (1853—1858). М., 1986. URL: http://az.lib.ru/d/dobroljubow_n_a/text_0470.shtml (дата обращения: 15.12.2012)

Краткая литературная энциклопедия. Т. 6. М., 1971. URL: http://feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke6/ke6-9891.htm (дата обращения: 15.12.2012)

О.К. (Козодавлев О.К.) Письмо к Татарскому Мурзе, сочинившему «Оду к премудрой Фелице» // Собеседник любителей российского слова. СПтб., 1783. Ч. VIII. С. 2—8.

Кочеткова Н.Д. Козодавлев. Письмо к татарскому мурзе, сочинившему «Оду к премудрой Фелице» // Поэты XVIII века: в 2 т. Т. 2. Л., 1972. (Библиотека поэта; Большая серия). URL: http://www.rvb.ru/18vek/poetyl8veka/02comm/vol2/212.htm (дата обращения: 16.12.2012)

История всемирной литературы (ИВЛ): в 9 т. Т. 5. М., 1988.

Державин Г.Р. Полное собрание стихотворений. Л., 1957. (Библиотека поэта; Большая серия). URL: http://www.rvb.ru/18vek/derzhavin/01text/017.htm (дата обращения: 18.12.2012)

Я.К. (Княжнин Я.Б.) Стансы // Собеседник любителей российского слова. Ч. VIII. СПтб., 1783.

Без подписи (Державин Г.Р.) Бог // Собеседник любителей российского слова. Ч. XIII. СПтб., 1784.

Кулакова Л.И. Комментарии. Я.Б. Княжнин. Стансы богу // Княжнин Я.Б. Избранные произведения. Л., 1961. (Библиотека поэта; Большая серия). URL: http://www.rvb.ru/18vek/knyazhnin/02comm/16.htm (дата обращения: 17.12.2012)

Закон Божий. URL: http://azbyka.ru/dictionary/08/zakon_bozhiy_026-all.shtml (дата обращения: 18.12.2012)

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница