Введение

О как удел певца высок!
Кто в мире с ним судьбою равен?
Откажет ли и самый рок
Тебе в бессмертии, Державин?
К. Ф. Рылеев

"Exegi monumentum" — "Я воздвиг памятник" — эту строку из оды Горация поставили два величайших русских поэта — Пушкин и Державин в качестве эпиграфа к своим подводящим итог творческой деятельности стихотворениям. Это не случайное совпадение. Поэтов объединяет глубокая внутренняя связь. Оба внешне обратились к античному автору, оба, по существу, писали о своем времени и о себе.

Еще при жизни Державин снискал подлинную славу; его младший современник Н. М. Карамзин отмечал: "Державин в русских стихах оживил Горация и представил новые, сильные черты поэтической живописи". Писатели следующего поколения не меньше ценили его необыкновенный талант но при этом обращали внимание на некоторые отклонения от тогдашних норм русского языка, например, по словам A. А. Бестужева-Марлинского, "его слог неуловим, как молния, роскошен, как природа. Но часто восторг его упреждал в полёте правила языка и с красотами вырывались ошибки". По поводу подобных "ошибок" А. С. Пушкин сказал: "Стихи Державина, несмотря на неправильность слога, исполнены порывов гения. Его смелость, высшая смелость".

Подробный разбор произведений Державина был сделан B. Г. Белинским, который в итоге охарактеризовал его так: "Богатырь поэзии по своему природному таланту, Державин со стороны содержания и формы своей поэзии замечателен и важен для нас, его соотечественников: мы видим в нем блестящую зарю нашей поэзии... Вот уж подлинно глыба грубой руды с яркими блестками чистого золота".

Однако, пожалуй, особую, глубинную близость с творчеством Державина ощущал Н. В. Гоголь, который писал: "Заговорит Державин о России — слышишь в себе неестественную силу и сам как бы дышишь величием России... У него есть что-то еще более исполинское и парящее, нежели у Ломоносова. Недоумевает ум решить, откуда взялся в нем этот гиперболический размах его речи... Иногда, бог весть как издалека, забирает он слова и выражения затем именно, чтобы стать ближе к своему предмету. Дико, громадно все; но, где только помогла ему сила вдохновения, там весь этот громозд служит на то, чтобы неестественною силою оживить предмет, так что кажется, как бы тысячью глазами глядит он".

Но и в XX веке русские и советские поэты находили чему учиться у Державина. Его новаторские приемы получили отклик в стихах В. В. Маяковского, Н. А. Заболоцкого и других.

* * *

На одном из ленинградских домов (набережная Фонтанки, 118) висит мраморная доска с коротким текстом: "Здесь жил Гавриил Романович Державин. Род. 1743 г., сконч. 1816 г.". А в одной из комнат этого перестроенного и надстроенного дома — другая доска: "Здесь был кабинет Державина". Эти памятные доски появились в середине прошлого века, после того как дом был продан наследниками поэта. В этом доме, специально построенном для Державина с учетом его вкусов и нужд, поэт прожил около четверти века. Однако не только с домом на Фонтанке, а со всем Петербургом конца XVIII — начала XIX века неразрывно связаны жизнь и творчество Державина. Здесь он окончательно сформировался как поэт, здесь были задуманы, написаны и изданы его лучшие произведения.

Хотя поэт и не воспел город в стихах, он дал Петербургу немало. Сплотив около себя кружок просвещенных и талантливых людей, ставший одним из центров культурной жизни столицы в последней четверти XVIII столетия, он определил характер развития современной ему русской литературы.

В свою очередь Петербург, с его прекрасными архитектурными сооружениями, театрами, академиями, дворцами с их шумной праздничной суетой, балами, парадами, гвардейскими казармами с неукоснительной военной дисциплиной и в то же время с тяжкими буднями бедного люда, с продажностью чиновников сверху донизу, создавал неповторимую аnмосферу, в которой наиболее многогранно и ярко проявился и засверкал могучий талант Державина.