§ 1. Служебная деятельность Державина в эпоху пугачевщины в представлениях современных ученых

Прежде чем перейти к раскрытию темы, заявленной в заголовке данной главы, мы считаем необходимым дать краткий обзор новейших научных представлений о деятельности Державина в эпоху пугачевщины, так как в них отражается указанное во «Введении» игнорирование современными учеными взглядов Ходасевича. В этой ситуации страдает, в конечном итоге, репутация Державина как человека и как поэта.

Начать с, казалось бы, элементарных фактических ошибок¹. Так, исследователи не могут придти к единому мнению по поводу формулировки малыковского задания Державина. Единственное корректное определение, которое нам удалось найти, принадлежит В.А. Западову: «Главной целью державинской командировки была поимка Пугачева, ибо начальство считало, что после поражения Пугачев должен будет бежать в приволжские поселения, в которых он получил благословение раскольников на восстание» (Западов В.А. 1965: 23). Коллектив авторов² к сборнику документов по теме пугачевщины считает, что Державин, «как сотрудник Казанской секретной комиссии, исполнял важнейшие ее поручения по розыску видных сторонников Пугачева на Иргизе и в Нижнем Поволжье» (Крестьянская война 1973: 381). Позже М.Д. Курмачева, один из авторов данного комментария, определит малыковское задание Державина следующим образом: «...поручик Г.Р. Державин, присланный в Саратов с "секретной экспедицией" А.И. Бибиковым для надзора за скитом Филарета на Иргизе» (Курмачева 1991: 157). Формулировки Д.Д. Благого и А.В. Западова подразумевают военный характер малыковского задания Державина. Так, Благой пишет: «В 1774 году он был направлен, с целью преградить дорогу Пугачеву, в немецкие колонии близ Саратова»³ (Благой 1959: 125). А вот как формулирует А.В. Западов: «Бибиков командировал Державина в дворцовое село Малыковку (ныне город Вольск) на Волге, в ста пятидесяти верстах выше Саратова, чтобы направлять прибывающие войска и вести закупку провианта. Но Державин получил и устное наставление. В случае неуспеха под Оренбургом Пугачев мог броситься в заволжские степи, на реку Иргиз, впадающую в Волгу напротив Малыковки, и здесь его должен был встретить Державин со своим небольшим отрядом» (Западов А.В. 1958: 48—49).

Еще более вопиющую картину представляют собой новейшие представления о действиях Державина в петровско-саратовском эпизоде его военной карьеры. Р.В. Овчинников, комментатор недавно изданных протоколов показаний Пугачева на допросе в секретной следственной комиссии, фактически обвиняет Державина как руководителя экспедиции под Петровск в дезертирстве. Вот как он излагает действия поэта в ходе этой экспедиции в примечании № 441 к протоколу показаний Пугачева на допросе в Яицкой секретной комиссии 16 сентября 1774 года: «Речь идет о событии, происходившем 4 августа 1774 г. под городом Петровском. В тот день к Петровску, занятому уже войском Е.И. Пугачева, приблизился выступивший накануне из Саратова отряд гвардии поручика Г.Р. Державина с 60 донскими казаками во главе с есаулом П.А. Фоминым. Державин, намереваясь точнее разведать положение в городе, отправился к нему с поручиком Ф.Ф. Гогелем и двумя казаками. Навстречу им кинулось до полутораста повстанцев во главе с Пугачевым. Державин, Гогель и Фомин успели бежать, бросив свою команду, которая перешла на сторону Пугачева» (Пугачев на следствии 1997: 314). А вот как излагаются те же самые события в примечании № 667 к протоколу показаний Пугачева на допросе в Московском отделении Тайной экспедиции Сената 4—14 ноября 1774 г.: «Донская казачья команда есаула П.А. Фомина (около 60 казаков) 3 августа 1774 г. была послана из Саратова бригадиром М.М. Ладыженским в Петровск, чтобы воспрепятствовать захвату этого города войском Е.И. Пугачева. 4 августа в команду Фомина, приблизившуюся к Петровску, приехали из Саратова гвардии поручик Г.Р. Державин, майор Ф.Ф. Гогель и прапорщик П. Скуратов (Шкуратов). Гогель, Скуратов и Фомин с десятью казаками поехали ближе к Петровску, отрядив туда четырех казаков, которые и были захвачены повстанцами, после чего Е.И. Пугачев со 150 повстанцами бросились преследовать офицеров и есаула Фомина» (Пугачев на следствии 1997: 412). Как видим, маститый ученый в данном случае не сумел свести факты к единому знаменателю, однако, в любом случае, произнес суровый приговор по поводу поведения Державина во время петровской экспедиции, подрывающий репутацию поэта.

Столь же сурово и безапелляционно звучит оценка, которая была дана М.Д. Курмачевой отъезду Державина из Саратова перед нашествием Пугачева: исследовательница фактически обвинила поэта в трусости. Сравнить: «Бежали из Саратова Державин, Ладыженский»⁴ (Курмачева 1991: 159).

Итак, современные ученые не могут придти к единому мнению по поводу действий Державина в эпоху пугачевщины. Ходасевич в свое время также обратил внимание на противоречивость трактовки этих действий в «Истории Пугачева» и в последующих работах историков XIX — начала XX веков. Более того, он показал, что от освещения этих действий в свете документально подтвержденных фактов напрямую зависит понимание концепции личности Державина в «Истории Пугачева», адекватное авторскому замыслу. Этот тезис будет обоснован в процессе нашего дальнейшего исследования.

Примечания

1. В наш обзор мы сознательно не включили романизированные биографии Державина, принадлежащие перу Ю.О. Домбровского и О.Н. Михайлова (см.: Домбровский 1987 и Михайлов 1977) — ввиду специфичности авторского задания, а также англоязычную биографию Державина, автором которой является Джесс В. Кларди (см. Clardy 1967). По поводу последнего опуса приходится, по-видимому, говорить как не более чем о курьезе: слишком много в нем нелепых и труднообъяснимых фактических ошибок.

2. С.С. Дрейзен, Е.И. Индова, М.Д. Курмачева, Р.В. Овчинников, Е.И. Самгина.

3. Впрочем, скорее всего в данной формулировке малыковского задания Державина Благой допустил обычную небрежность, так как в своей монографии «Державин» (1944) употребил более точное слово: «для захвата Пугачева» (Благой 1944: 12).

4. В таком же смысле можно понять формулировку, данную отъезду Державина в комментариях к указанному сборнику документов эпохи пугачевщины. Сравнить: «5 августа из Саратова уехали Державин, Лодыженский и Жуков. В городе остался комендант Бошняк» (Крестьянская война 1973: 381). Хотя употреблено нейтральное слово «уехали», однако отъезд Державина по-прежнему выглядит немотивированным. В этом контексте противопоставление действий поэта стоической позиции Бошняка представляет их в явно невыгодном свете. Напомним, что М.Д. Курмачева была одним из авторов комментариев к данному сборнику документов.