2. Первые печатные труды

В печати Державин явился в первый раз, однако без имени, в 1773 году: именно тогда в журнале Рубана «Старина и новизна» помещена была переведенная им с немецкого «Ироида Вивлиды к Кавну», один из любимых сюжетов в тогдашних подражаниях древним, заимствованный немецким автором из «Превращений» Овидия. Державин уверяет, что сделанный им русский перевод этого подражания попал в печать без его ведома; сравнение же довольно чистого и правильного языка «Ироиды» с позднейшим слогом нашего поэта в «Читалагайских одах» его заставляет предполагать, что она была исправлена в редакции журнала.

В том же году Державин напечатал в типографии Академии наук, в числе 60-ти экземпляров, свою оду на первое бракосочетание великого князя Павла Петровича, назвав себя «потомком Аттилы, жителем реки Ра». Здесь в первый раз обнаружилась его охота придумывать загадочные заглавия и скрываться под псевдонимами; потомком Аттилы назвал он себя в том же смысле, как после, при оде «Фелица», татарским мурзою, а жителем реки Ра (Волги) — как казанский уроженец. Самая ода — явное и с тогдашней точки зрения не неудачное подражание Ломоносову, хотя она и изобилует неправильностями языка.

Вскоре по возвращении в Петербург из командировки Державин опять попробовал явиться в литературе и на этот раз с целым небольшим собранием своих трудов: он напечатал при Академии наук, без своего имени, книжечку под заглавием «Оды переведенные и сочиненные при горе Читалагае». Это название означало местность в саратовских колониях, где он в эпоху пугачевщины несколько времени стоял с артиллерийским отрядом. Там у одного из жителей попался ему в руки немецкий перевод некоторых славившихся в то время од Фридриха II, и в часы досуга он перевел четыре из них русскою прозой. Тогда же написал он несколько оригинальных стихотворений («На смерть Бибикова», «На великость», «На знатность», «На день рождения ее величества») и, как уже было упомянуто, издал все это вместе в одной книжке. Здесь язык его все еще тяжел и неправилен; вдобавок опечатки иногда совершенно искажают смысл; стихи поражают высокопарностью тона и гиперболизмом образов, но уже выдаются и некоторые отличительные особенности его поэзии, выясняются источники его лирического настроения — великие исторические характеры и события. Он уже воспевает Екатерину, Бибикова, Румянцева; в оде «На великость» уже он собирает, как позже в «Фелице», черты дел и свойств великой государыни и в конце произведения выражает замечательную мысль, что для достижения полноты величия нужно пройти через школу несчастья, применяя эту мысль к Екатерине II. В этих одах есть уже стихи, дающие предчувствовать будущего вдохновенного лирика.

Однако из этих четырех од сам Державин впоследствии признал только две, дав им место в собрании своих сочинений, да и то одна из них была им перед тем совершенно переработана, именно ода «На знатность», под новым заглавием «Вельможа». При этом она значительно распространена во всех своих частях, но некоторые стихи в ней оставлены почти без изменения; таково, между прочим, следующее знаменитое место:

Я князь, коль мой сияет дух.
Владелец — коль страстьми владею.
Болярин — коль за всех болею,
Царю, закону, церкви друг.

Ода «На смерть Бибикова» вся включена поэтом в собрание его сочинений с частными только поправками. Конечно, он сохранил ее не только потому, что она в целом удалась ему лучше других, но и для того, чтобы передать потомству это вылившееся у него из души, искреннее и простое выражение любви и благодарности к вельможе, который был одним из украшений века Екатерины. Таким образом, в «Читалагайских одах», несмотря на все их несовершенство, мы видим ступень к будущему блестящему развитию поэта и любопытную страницу из первого периода его литературной жизни. Уже одно то, что молодой офицер в тревогах походной жизни чувствует охоту и находит досуг продолжать свои любимые занятая, есть явление замечательное. Недостатки «Читалагайских од» объясняются неблагоприятными для образования обстоятельствами юности Державина и заставляют нас удивляться силе и смелости, с какими он после восторжествовал над оковами, наложенными на него воспитанием. Но в «Читалагайских одах» явственны уже, как мы заметили, и проблески таланта. Такого мнения о них был и современник поэта Дмитриев. Державин сам сознавался, что они «писаны весьма нечистым и неясным слогом»; но Дмитриев, несмотря на то, любил их, находя, что автор и в них уже с замечательной силой «карабкался на Парнас». Позднее Дмитриев же так отозвался об этой книжке: «В стихах, помещенных в ней, при некоторых недостатках, уже показывались замашки или вспышки врожденного таланта и его главные свойства: благородная смелость, строгие правила и резкость в выражениях».