Левенштейн О.Г. Г.Р. Державин на посту статс-секретаря при императрице Екатерине II (1791-1793 гг.)

Г.Р. Державин родился 3 июля 1743 года близ Казани в семье мелкопоместных дворян. Род Державиных вел начало от потомков мурзы Багрима, добровольно перешедшего на сторону великого князя Василия II (1425-1462 гг.), что засвидетельствовано в документе личного архива Г.Р. Державина. "Мурза Багрим, — сказано в родословной, — крещен в православную веру самим великим князем Василием Васильевичем Всея Руси во крещении имя ему Илья... " [Российская национальная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Р.О. — Архив Г.Р. Державина: Т.20, л.18].

В 1758 году в Казани открылась первая гимназия в Поволжье и юный Державин вошел в число ее первых учеников. Но Державину не суждено было закончить гимназию.

В 1762 году он получил вызов на военную службу в Петербург, в лейб-гвардии Преображенский полк. С этого времени и начинается государственная служба Державина, которой поэт посвятил свыше 40 лет жизни. Время службы в Преображенском полку — это и начало поэтической деятельности Державина, которая без сомнения сыграла исключительную важную роль в его служебной биографии. Судьба бросала Державина на различные военные и гражданские посты: он был членом особой секретной комиссии, главная задача которой состояла в том, чтобы схватить Е. Пугачева; несколько лет находился на службе у всесильного генерал-прокурора кн. А.А. Вяземского (1777-1783 гг.). Именно в это время он пишет свою знаменитую оду "Фелица", опубликованную 20 мая 1873 г. в "Собеседнике любителей российского слова". "Фелица" принесла Державину шумную литературную славу. Поэт был щедро награжден императрицей золотой табакеркой, осыпанной бриллиантами. Скромный чиновник департамента Сената стал известнейшим на всю Россию поэтом. Не без участия Екатерины II поэт был назначен на пост губернатора в Карелию (1784-1785 гг.) и Тамбов (1786-1789 гг.). Принципиальность Державина, его стремление к законности стали причиной отъезда его из Карелии и отстранения от должности губернатора в Тамбове, причем в последнем случае он был обвинен в превышении своих губернаторских полномочий и отдан под суд. Трудно сказать, чем бы закончилось "дело Державина", если бы не заступничество императрицы. Ей Державин был очень нужен не столько как опытный чиновник, сколько как поэт. Именно это обстоятельство, по всей вероятности, стало решающим в назначении Державина 13 декабря 1791 года статс-секретарем Екатерины II [РГИА, ф. 1329 — оп. 1, д. 171. — л. 643]. Ему поручался просмотр всех сенаторских меморий и составление замечаний о найденных нарушениях закона, которые он должен был представлять императрице. В "Записках", говоря о характере своей деятельности, Державин писал, что "... дела у него были все роду неприятного, то есть прошения за неправосудие, награды за заслуги и милости по бедности..." [Державин, 6: 631]. Знакомство с архивными документами, хранящимися в ИРЛИ и РГАДА, подтверждают эти слова [РГАДА, ф. 1239. — д. 57833, оп. 3; ИРЛИ, ф. 96: оп. 7, д. 9]. Круг вопросов, поданных на рассмотрение императрице, был разнообразным: земельные споры, просьбы о пенсиях, награждениях, восстановлении в должности, наследственные дела и прочее. Прошения, направленные к Екатерине II, вначале шли к Державину и только после изучения докладывались им императрице.

Будучи педантичен, трудолюбив, Державин изучал каждое дело основательно, подробно излагая содержание его. Императрице это не нравилось, он докучал ей долгим объяснением дел, что нередко становилось причиной серьезных конфликтов между ними. Ярким свидетельством этого явления стало разбирательство "дела Якоби — иркутского наместника, обвиненного Сенатом в разных преступлениях". Начало разбирательства относилось к 1786 году. Детали этой истории хорошо изложены Державиным в "Записках". Якоби вменялась вина в желании "возмутить против России китайцев" и "закупке с ущербом казны на сибирский корпус провианта" [Державин, 6: 641]. Державину было поручено расследование этого дела в начале службы статс-секретарем, то есть в 1791 — начале 1792 года. Если верить Державину, инициатором обвинения Якоби был Вяземский, невзлюбивший его по личным мотивам, которые изложены в "Записках" неясно. Обвинение против Якоби было выдуманное, основанное на доносе надворного советника А.И. Парфентьева, служившего в канцелярии у наместника. В ходе разбирательства Державин обратил внимание на абсурдность и бездоказательность обвинения. Затянувшееся следствие, продолжавшееся в течение семи лет, свидетельствовало о том, что Вяземский и его сторонники настаивали на виновности Якоби.

Томимый бесконечными допросами, иркутский генерал-губернатор возлагал все надежды на Державина. "Я полагаю, — писал он в июле 1792 года, — что ...сжалясь на томление мое, пятый год продолжающееся, скорее рассмотрение сие окончите. Что принадлежит до справедливости вашей, — продолжал Якоби, — то я в том уверен" [Державин, 5: 796]. Державин провел огромную работу по изучению всего дела. На это ему потребовался целый год. В ходе расследования было собрано огромное количество документов. Сенатский экстракт имел внушительный вид и состоял из 300 листов. Державин полагал, что императрица останется довольна деятельностью своего секретаря по рассмотрению столь сложного дела. Однако этого не произошло. Более того, почти ежедневные доклады Державина по делу Якоби превратились для Екатерины II в самую настоящую пытку. Императрица не хотела соглашаться с доводами Державина, настаивавшего на невиновности наместника. "При продолжении Якобиева дела вспыхивала, возражала на его примечания, и в один раз с гневом спросила..., кто ему приказал и как он смел с соображением прочих подобных решенных дел Сенатом выводить невиновность Якобия". Запальчивость Державина, стремление доказать свою правоту заканчивались нередко удалением его из кабинета царицы [Державин, 6: 636].

После окончания разбирательства дела в ноябре 1792 года Державин представил указ, оправдывающий наместника, но его не утвердила императрица по каким-то своим личным мотивам. С.И. Шешковской, известный мастер сыскных дел, и рекетмейстер Терский согласились с мнением Державина. Трудно сказать, что заставило их пойти на этот шаг. Не исключено, что Державин сумел привести убедительные факты непричастности Якоби по всем пунктам обвинения. Дело закончилось. Наместник был оправдан.

Много хлопот и беспокойств доставило Державину еще одно сложное "дело банкира Р. Сутерланда". Начало расследования его относится к 1791 году. Дело Сутерланда состояло в следующем. Придворный банкир Сутерланд являлся посредником при заключении заграничных займов. Он имел в наличии большие суммы денег, которыми нередко ссужал знатных сановников екатерининского двора, часто не получая их обратно. Сам Державин также пользовался услугами банкира. В письме от 8 января 1789 года Сутерланд просил Державина "немедленно все деньги и с процентами на срок переслать", в противном случае он грозился опротестовать его векселя [Державин, 5: 731]. Пытаясь выйти из финансовых затруднений, Сутерланд сблизился с итальянским купцом Моцениго и, получая от него товары, употреблял вырученные деньги на свои спекуляции. В итоге махинаций банкира Моцениго потерпел убыток в 120000 рублей. Не найдя выхода из положения, Сутерланд покончил жизнь самоубийством.

Императрица создала специальную комиссию по расследованию этой истории, куда вошли: А.А. Васильев, Г.Р. Державин, П.И. Новосильцев [Державин, 6: 648]. Как видно из документов, "дело Сутерланда" причислялось к разряду секретных. В специальной инструкции, составленной Екатериной, указывалось "...проводить расследование с надлежащей скромностью так, чтобы излишнею огласкою не нанести вред и кредиту..." [ИРЛИ, арх. Державина, ф. 96. — оп. 5. — л. 9, л. 1]. Дело, разумеется, было не в кредите. Екатерина II больше всего боялась огласки лиц, бравших деньги у Сугсрланда. Расследование открыло, что многие знатные вельможи, как-то: кн. Потемкин, Вяземский, Безбородко и даже великий князь Павел Петрович — пользовались услугами банкира [Державин, 5: 731].

Видя дотошность Державина, активно взявшегося за расследование дела, его прямоту, Екатерина раздражалась так, что выгоняла своего секретаря от себя [Державин, 5: 652 — 653]. Особенно он прогневал ее, когда начал читать реестр денег, взятых у Сутерланда. В числе должников банкира были А.А. Вяземский, Г.А. Потемкин и великий князь Павел Петрович, на которого "Екатерина зачала жаловаться, что он мотает, строит такие безпрестрастно строения, в которых нужды нет ..." [Державин, 5: 652]. Екатерина II ждала, что Державин закроет глаза на это дело, но была удивлена и очень раздражена его молчанием. Державин "не умел играть роли хитрого царедворца, потупя глаза, не говорил ни слова" [Державин, 5: 652]. Разгневанная императрица прибегла к испытанному средству — выгнала Державина из кабинета. Она, по-видимому, уже тогда начала понимать, что ошиблась в выборе Державина.

Находясь на посту кабинет-секретаря, Державин увидел жизнь двора воочию, и у него изменилось представление и о Екатерине II. Если первая встреча Державина с императрицей буквально ошеломила его и царица "показалась существом сверхъестественным" [Державин, 8: 990], то в дальнейшем он изменяет свое мнение о ней. "В период службы поэта при дворе Екатерина неоднократно спрашивала его, чтобы он писал вроде "Фелицы". Он ей обещал и несколько раз принимался, "...но ничего написать не мог, не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом" [Державин, 6: 606]. Это, конечно, не означало того, что Державин перестал видеть в Екатерине II "просвещенную монархиню". Просто в представлении Державина она утрачивает черты исключительности, перестает быть неземным существом.

Служба поэта на посту секретаря императрицы была намного сложнее, чем губернаторская. Фаворитизм, закулисные козни, постоянно изменяющаяся обстановка при дворе серьезно осложняли деятельность Державина как личного секретаря императрицы. Державин, оказавшись в водовороте дворцовых хитростей и толков, нажил себе немало врагов. Происходило это не только из-за запальчивости Державина. Просто он во время разбирательства дел, прошений затрагивал интересы тех или иных противоборствующих сторон. Весь драматизм ситуации, в которой оказался Державин, состоял в том, что его честность и принципиальность усиливали к нему неприязнь двора.

Дворцовая жизнь текла по своим особым законам. Климат двора нередко определялся фаворитами императрицы, которые в угоду своим личным интересам готовы были на все: подлог, подкуп и пр. Даже опытным царедворцам в этой обстановке нелегко было разобраться во всех хитросплетениях дворцовой политики. Что касается Державина, то он часто становился "неугодным" для многих вельмож из-за своего служебного рвения и прямоты. В этом отношении показателен случай, происшедший с Державиным во время разбирательства прошения известного механика И.П. Кулибина, занимавшего видное положение в Академии Наук. В 1783 г. директором Академии была назначена кн. Е.Р. Дашкова, неприязненно относящаяся к механику, вследствие невыполнения им какого-то ее распоряжения. После этого она при каждом удобном случае старалась досадить Кулибину. В период службы статс-секретарем Державин ходатайствовал за Кулибина перед императрицей. Он просил увеличить размер жалованья Кулибину, испытывавшему большие материальные трудности. В письме от 30 марта 1792 г. Державин уведомлял Кулибина о решении Екатерины II выплачивать ему дополнительно 90 рублей жалованья в год" [Державин, 5: 787-788]. В "Записках" Державин отмечал, что Дашкова, узнав о поступке его, "так рассердилась, что приехавшему ему в праздничный день с визитом... наговорила, по вспыльчивому ея или, лучше, сумасшедшему нраву, премножество грубостей..." [Державин, 6: 654]. Дашкова написала также письмо гр. Безбородко с жалобой на Державина [Державин, 6: 654].

Этот эпизод сказался отрицательным образом на положении Державина при дворе. Дашкова, по словам его, настроила против него не только вельмож, но и императрицу, "поселив в сердце (ее -О.Л.) остуду, которая примечана Державиным по самую ея кончину" [ИРЛИ, ф. 56: оп. 7, д. 9]. Возможно, что Державин несколько сгущал краски, полагая, что случай с Дашковой стал роковым в его служебной карьере. Задолго до этого императрица имела неоднократную возможность убедиться в несговорчивости, неуступчивости своего секретаря. Державин при дворе стал нетерпим. Но давать открыто ему отставку Екатерина не хотела: она не желала ссоры.

В сентябре 1793 года Державин был отставлен от секретарства и назначен сенатором. Чтобы как-то сгладить обиду Державина, императрица дала ему чин тайного советника и орден Владимира второй степени. Державин, разумеется, понял весь смысл назначения на новую должность, но с присущей ему энергией принялся за работу уже в новом качестве — сенатора.

Литература

Державин Г.Р. Сочинения: В 9 т. / Под ред. Я.К. Грота. — СПб., 1864 — 1883.

ИРЛИ, арх. Державина, ф.96, оп.5. — л.9., л.I.

ИРЛИ, ф.56, оп.7. — д.9.

РГАЛА, ф.1239. — д.57833, оп.3.

РГИА, ф.1329, оп.1, д.171. — л.643.

РНБ. Р.О. Архив Г.Р. Державина. — Т.20. — Л.18.