Гилазетдинова Г.Х., Даутова Л.И. Перифрастические обозначения лица в поэзии Пушкина

Каждая перифраза лица (в состав которой входит имя собственное) — своеобразный эпитет, своеобразная квалификация, строящаяся на ассоциации, сопоставлении. Сигнификат в таких перифразах выходит на первый план. Например,

Приди, прелестный Адонис,
Улан Пафоса и Киферы,
Любимец ветреных Лаис,
Счастливый баловень Венеры. "В кругу семей, в пирах счастливых..." 1821.

В приведенном отрывке Пушкин обращается к Ф.Ф. Юрьеву и называет его "уланом Киферы", "любимцем ветреных Лаис", "счастливым баловнем Венеры".

Улан — военнослужащий в легкой кавалерии царской армии. Кифера — одно из наименований греческой богини любви и красоты Афродиты. Совершенно естественно, что словосочетание "улан Киферы" употреблено не в прямом смысле. И, следовательно, чем же, как не понятием о любви, выступает в данном случает имя Киферы? Ту же функцию выполняет имя Венеры — римской богини любви и красоты. Лаиса же — имя условно-поэтическое. В результате мы можем предположить, что господин Юрьев был верным "служителем" и почитателем красоты. Возможно, он и сам был недурной наружности и пользовался успехом у женщин.

Перифразы, к которым прибегает Пушкин при наименовании лица (деятеля), для удобства анализа можно разделить на две группы:

1. группу, опорные слова которой представлены чрезвычайно продуктивными рядами слов, обозначающих родственные (сын, дочь (дщерь), чадо, дитя, питомец) и дружески-любовные отношения (друг (подруга), наперсник (-ца), любимец, баловень);
2. группу, опорные слова которой обозначали лицо по общественному положению, состоянию, роду занятий, деятельности, реже — свойствам (царица, властительница, богиня, ангел и т.п.).

Выбор конкретного слова определялся в большинстве своем закрепленной за ним в поэтической практике экспрессией и стилистической окраской: перифразы с опорными словами дитя, питомец, любимец, баловень были интимно-легкими, со словами сын, дочь, наперсник определяли нейтрально-поэтический характер сочетания, а со словами чадо, дщерь на их фоне воспринимались как торжественные.

Чаще Пушкин раннего периода имел дело с перифразами, традиционно закрепленными за обозначаемым лицом. О некотором механицизме в обращении к подобным перифразам можно судить по применяющимся им перифрастическим наименованиям поэта питомцем муз, граций; любимцем муз и граций; наперсником Аонид, муз; любовником харит, муз или воина как сына Беллоны, чада Беллоны, питомца Беллоны.

Старые перифрастические схемы и старые закрепленные за определенными лицами штампы были в языке пушкинского времени живой категорией. Небезынтересно поэтому выяснить отношение к ним зрелого Пушкина. С этой целью следует обратиться к стихотворениям 1826-1837 гг., отражающим широкие поиски формы и средств поэтического выражения самого различного содержания в рамках новой поэтической системы.

Так, перифразы лица как элемент авторской субъективной оценки, уложенной в рамки общепоэтического штампа, теряют у Пушкина свое прежнее значение. Ср., например, обращение к перифразе орлы Екатерины в стихотворениях "Воспоминания в Царском Селе" (1829) и <Мордвинову> (1826) как к одной из примет поэтического языка лирических произведений XVIII века. Век Екатерины, в той мере, в какой он отразился в языке поэзии, воспроизведен здесь не только самим подбором перифраз, но и их функцией в тексте. Например,

Еще исполнены Великою Женою,
Ее любимые сады
Стоят населены чертогами, вратами,
Столпами, башнями, кумирами богов
И славой мраморной, и медными хвалами
Екатерининских орлов.
"Воспоминания в Царском Селе" 1829.

Стилизация подобного рода естественно связана с экспрессией торжественности. Эту торжественную, высокую риторику несли в это время не только сочетания, прикрепленные к определенным реалиям, как характерная примета ушедших жанров, не только их свободное употребление, но и концентрация их в тексте. Ср., например, в стихотворении "Перед гробницею святой", где автор так говорит о Кутузове:

Под ними спит сей властелин,
Сей идол северных дружин,
Маститый страж страны державной,
Смиритель всех ее врагов,
Сей остальной из стаи славной
Екатерининских орлов, —

где стиль высоких произведений XVIII — начала XIX века создается нагнетанием хвалебных свободных перифраз, из которых лишь последняя точно воспроизводит фразеологию своего времени.

Таким образом, не только выраженный в определенной словесной форме штамп, но и прием соединения штампов, и характер их свободного употребления делаются у Пушкина то приметой определенного времени, то средством, сообщающим торжественность, приподнятость.

Перифразы были средством, к которому автор прибегал, чтобы выразить свое отношение к определенному лицу или дать его более или менее подробную характеристику. А так как все это можно было осуществить, не выходя из границ определенных схем, то подбор моделей, их лексического наполнения, их эпитетного окружения, сама совокупность перифраз были в поэзии явлением решающим, так как определяли эмоциональную атмосферу стиха. Ср. характеристику Батюшкова — поэта, к которому расположен автор (в стихотворении "К Батюшкову", 1814):

"Харит изнеженный любимец"; "Наперсник милых Аонид"; "Музами любимый "; "младой Назон, Эрот и Грации венчали ".

И.Ф. Богдановича Пушкин характеризует исключительно с "душевной" стороны (видимо, благодаря его произведению "Душенька"): "наперсник милый Психеи златокрылой", "Наперсник Душеньки". Нужно отметить, что трудно определить, серьезен Пушкин в своей оценке или же иронизирует над познаниями Богдановича в области человеческой души. Возможно, что эти перифразы основываются только на семантической близости имен Психеи (в древнегреческой мифологии олицетворение человеческой души) и главной героини произведения Ипполита Богдановича.

Таким образом, перифрастические обозначения лица так или иначе характеризуют его (обозначаемое лицо), вносят оценку.