Овцын — городничий козловский

Начальствующее над Козловским уездом лицо, статский советник и кавалер Владимирский, Овцын, поспешал за наместником.

— Гаврило Романыч, в Бельском городке обед ждет. Труды трудами, а еды едами.

— Обед, господин советник, ждать не может. Его не обижать, а есть надобно. Садись-ка со своми земцами в мою карету. Пока едем, отчет держать станешь.

Чиновник до того перепукался, что позабыл все затверженные многократно речи. И если бы его спросили кто он есть и каково его имя собственное, вряд ли бы нашелся, что и к ряду сказать. Самоунижение нижних на страхе всезнайства верхних испокон века держится. А вдруг ему ведомо, что из приказа призрительного деньги богадельские себе уполовинил?

Или пронюхал о купцах, не в казну, а ему в руку подати подающих? Может, Булдаков, овод неотвязный, про лес строевой государственный, в дом отпрыска на Луговой превращенный, навякал? Да мало ли грехов! От такого мозгового коловорота и начал с того, что в голове осталось:

— В Козлове жильцы по большей частью из мещан и однодворцев состоять имеют. По числу пять тыщ с гаком. Наличествует также и купечество. Первогильдейцев пять фамилий. Второй гильдии сорок четыре семьи и в третью заявилось четыреста восемьдесят.

Державин, видя смятение городничего, решил направить его в нужное русло:

— Больно ты издалека заехал. Коль скоро речь завел о людишках, Козлов населяющих, то растолкуй, почему купцы, по капиталу заявленному с мещанами и однодворцами равные, в казну меньше их на треть сборы дают?

Воевода смешался, замешкался. Выжидая время для ответа, достал в полпростыни платок, отер пот со лба.

— Дак ить что сказать? За всеми не уследишь. Скачут по торгам, то на Москве, то в Нижнем, то в Верхнем Новгороде. Туда пошлины и уходят.

— Я не про пошлины, а про подати. Не путай божий дар с яичницей. Не с торгов, а с капитала заявленного платить должны. Сроку тебе последнего — до Нового году привести в соответствие роту купецкую козловскую. Кто капитал не оправдает, того гильдии снизить или вовсе прогнать в тезики мелкие. После ярмарки собери мне в городском магистрате граждан первостатейных. Поглядим, подлинно ли пишешь в мемориях и отписках в наместничество.

У Овцына, забывшего в своем удельном, Богом забытом Козлове, что и с него спрос учиниться может, голова пошла кругом от ожидания собрания купцов и почетных граждан. Уж эти-то не смолчат! Языками ему яму выроют и зароют заживо.

А наместник допытывал, выматывал душу:

— Воинские и штатские команды как содержишь? В исправности ли ружейный запас, достаточно ли зелья? Когда последний раз полку ополченскому смотр сотворял? Вопросы колотушками сыпались на голову нерадивого чиновника.

— Сколько хлеба в провиантских магазинах?

— Так ить неуродилось в том годе, ваше превосходительство, а что с экономических земель собрали, то в Москву ушло...

— Ты Ваньку не валяй! Я тебе еще в мае ордер строжайший послал зерно за счет городской казны закупить. На то и провиантские магазины назначены, чтоб людей от голода в пустые времена спасать. Голова ты садовая!

— Казна пуста, ни семитки. Мост через Каменку построили и в городском правлении второй этаж возвели, весь наш бюджет и исчерпался.

— Сколько банковских контор в Козлове?

— Да навроде четыре. Государственный, Ассигнационный, Московский, Дворянский и братьев Бородиных кредитная контора.

— А заем? Что, не мог взять?

— А чем опосля отдавать? В банкруты влезать?

— Кто хочет, ищет возможность. Кто отлынивает — причину.

Статский советник выпучил кровяные от напряжения глаза и, почти теряя рассудок от неминучей почти отставки, выпускал из пересохшего рта одно и то же:

— Виноват, ваше превосходительство... виноват... обмишулился. Все исправлю, виноват.

Дурак, прознавший, что он дурак — наполовину умный, чуть не обронил Державин, да вовремя спохватился. Этот — дурак, но хитрый, что намного хуже круглого. Этому покаяться, да опять за свое, привычное. Когда еще правитель нагрянет? И опять же Рязань ему ближе Тамбова, не по верстам, а по версткам. Там своя лапа есть — Лаба. В обиду упасть не даст! Лабе на лапу сунуть что есть, а значит и Гудович не съест.

Настропалив сам себя, Овцын чуток оправился лицом и одеждой. Возник, восстал, возродился! До того пришел в покой, что решился на предложение:

— Не желаете ли в Бельский городок заглянуть с ревизией, ваше превосходительство?

— Уж не в честь ли нашего Бельского сия застава названа?

Карета почтительно захихикала. А капитан-исправник вылез дерзостно:

— В его честь только острог или замок тюремный именоваться может, не инако.

Неловкое молчание прервал наместник:

— Некогда харчеваться, правь прямиком в Козлов. Знаю я вас, только сядь! До вечера не встанешь! Нас еще ярмонка и купцы ждут, а вечером в монастырь успеть надо. Преосвященный ждать будет.